Ты куда идешь, страна? — Я иду тихонько на… — На работу? На ученье? — Просто «на», без уточненья…

Мы - стадо, миллионы нас голов,
Пасемся дружно мы и дружно блеем,
И ни о чем на свете не жалеем.
Баранье стадо - наш удел таков?

В загон нас гонят - мы спешим в загон.
На выпас гонят - мы спешим на выпас.
Быть в стаде - основной закон;
И страшно лишь одно - из стада выпасть.

Когда приходит время - нас стригут;
Зачем стригут - нам это не понятно.
Но всех стригут, куда ж податься тут,
Хоть процедура крайне неприятна.

А пастухам над нами власть дана -
Сказали, что по воле колдуна.
Так и живем, не зная тех тиранов,
Что превратили нас в баранов!

ты уже ведь большая девочка, ты должна ведь все понимать.
не тонуть в этой мгле и серости, не искать здесь отца и мать.
ты уже ведь большая - линии обернулись сплошь тупиком.
ну, поранили. не убили же. и спасибо уже на том.
ты уже ведь большая девочка: деньги, сделки, дела, костюм,
только море людское - мелко. если мелко, скучает ум.

если солнце способно выжечь на поверхности кожи - шрам,
на запястье на хрупком высечь медной ниткой "нельзя. харам"
прикасаться к насущной грязи - без нужды себя загубить.
не ходи туда. не увязни. не порви этой связи нить.

с богом, с домом, с надеждой, с верой - без нее невозможно жить.
ты уже ведь большая - первой приходилось, - и нужно быть.
ты уже ведь большая, правда. не печалься и не зови.
ты им только покажешь раны - в раны всадят они жгуты.

тебе мало свинцовой боли? ты еще пришла попытать?
поискать себе крова, дома, чтобы можно прийти, сказав:
я устала, как черт, без шуток. я одна уже не могу.
...будешь мягкой - ответят грубо, целишь ввысь, но лежишь внизу.

ты уже ведь большая - надобно и самой находить пути.

через кожу летят снаряды:
забери меня
забери

Одинокая белая мышь
Потеряла невинность в сарае,
Вслед за ней, не прошло двух минут,
Потеряла невинность другая!

К кошке, кот, заглянул в сарай,
Визг и вой… ор стоит, но, я знаю!
Пока, кот, так кошмарно орёт...
Кошка, молча, невинность теряет!

И, хотя, в том сарае не рай!
Но, в безумной и дикой случке…
Бобик наш, засадил по край
Белобрысой, соседской сучке…

А затем приглянулся сарай,
Даше с Петей, Ларисе, Рае...
Они сразу... все в четвером...
Потеряли невинность в сарае…

Одиноко стоит сарай,
Облюбован, зверьем и народом...
В том сарае, конечно не рай!
Ну, а где же ещё?!... С Новым Годом!!!

© Copyright: Одинцов, 2009
Пародия на "Одинокая белая мышь..."

Ричард Бротиган.

Любовь - это голодный лев,
пожирающий
оленя.

Любовь - это белый ягнёнок,
щиплющий молодую травку
под ласковым весенним дождиком.

Любовь - это проклятый поэт,
который пишет: "Любовь - это..."
отдавая себе отчёт,
что любовь есть,
а сказать ему о ней
чего-то такого,
чего бы не сказал
до него
кто-то другой
почти нечего.

Но он всё равно пишет:
"Любовь - это..."

Чарльз Буковски. Девушки.

уже пять лет
я пялюсь
на один и тот же
абажур.
пропитанный насквозь
холостяцкой пылью
а
девушки входящие сюда
слишком заняты
чтобы его почистить

но мне по барабану
я и сам был слишком
занят
чтобы заметить
раньше

что лампочка
все
эти
5 лет
светит
херово.

Звезда пустыни.
О, Господи, молю Тебя, приди!
Уж тридцать лет в пустыне я блуждаю,
Уж тридцать лет ношу огонь в груди,
Уж тридцать лет Тебя я ожидаю.
О, Господи, молю Тебя, приди!

Мне разум говорит, что нет Тебя,
Но слепо я безумным сердцем верю,
И падаю, и мучаюсь, любя.
Ты видишь, я душой не лицемерю,
Хоть разум мне кричит, что нет Тебя!

О, смилуйся над гибнущим рабом!
Нет больше сил стонать среди пустыни,
Зажгись во мраке огненным столбом,
Приди, молю Тебя, я жду святыни.
О, смилуйся над гибнущим рабом!


2

Только что сердце молилось Тебе,
Только что вверилось темной судьбе,—
Больше не хочет молиться и ждать,
Больше не может страдать.

Точно задвинулись двери тюрьмы,
Душно мне, страшно от шепчущей тьмы,
Хочется в пропасть взглянуть и упасть,
Хочется Бога проклясть.


3

О, Даятель немых сновидений,
О, Создатель всемирного света,
Я не знаю Твоих откровений,
Я не слышу ответа.

Или трудно Тебе отозваться?
Или жаль Тебе скудного слова?
Вот уж струны готовы порваться
От страданья земного.

Не хочу славословий заемных,—
Лучше крики пытаемых пленных,
Если Ты не блистаешь для темных,
И терзаешь смиренных!


4

О, как Ты далек! Не найти мне Тебя, не найти!
Устали глаза от простора пустыни безлюдной.
Лишь кости верблюдов белеют на тусклом пути,
Да чахлые травы змеятся над почвою скудной.

Я жду, я тоскую. Вдали вырастают сады.
О, радость! Я вижу, как пальмы растут, зеленея.
Сверкают кувшины, звеня от блестящей воды.
Все ближе, все ярче! — И сердце забилось, робея.

Боится и шепчет: «Оазис!» — Как сладко цвести
В садах, где, как праздник, пленительна жизнь
молодая.
Но что это? Кости верблюдов лежат на пути!
Все скрылось. Лишь носится ветер, пески наметая.


5

Но замер и ветер средь мертвых песков,
И тише, чем шорох увядших листов,
Протяжней, чем шум Океана,
Без слов, но, слагаясь в созвучия слов,
Из сфер неземного тумана,
Послышался голос, как будто бы зов,
Как будто дошедший сквозь бездну веков
Утихший полет урагана.


6

«Я откроюсь тебе в неожиданный миг,
И никто не узнает об этом,
Но в душе у тебя загорится родник,
Озаренный негаснущим светом.
Я откроюсь тебе в неожиданный миг
Не печалься. Не думай об этом.

Ты воскликнул, что Я бесконечно далек,—
Я в тебе, ты во Мне, безраздельно.
Но пока сохрани только этот намек: —
Все — в одном. Все глубоко и цельно.
Я незримым лучом над тобою горю,
Я желанием правды в тебе говорю».


7

И там, где пустыня с Лазурью слилась,
Звезда ослепительным ликом зажглась.
Испуганно смотрит с немой вышины,—
И вот над пустыней зареяли сны.

Донесся откуда-то гаснущий звон,
И стал вырастать в вышину небосклон.
И взорам открылось при свете зарниц,
Что в небе есть тайны, но нет в нем границ.

И образ пустыни от взоров исчез,
За небом раздвинулось Небо небес.
Что жизнью казалось, то сном пронеслось,
И вечное, вечное счастье зажглось...
К. Бальмонт.

Владимир Семёнович. Мой Гамлет.


Я только малость объясню в стихе —
На всё я не имею полномочий…
Я был зачат, как нужно, во грехе —
В поту и в нервах первой брачной ночи.

Я знал, что, отрываясь от земли,
Чем выше мы, тем жёстче и суровей;
Я шёл спокойно — прямо в короли
И вёл себя наследным принцем крови.

Я знал — всё будет так, как я хочу.
Я не бывал внакладе и в уроне.
Мои друзья по школе и мечу
Служили мне, как их отцы — короне.

Не думал я над тем, что говорю,
И с лёгкостью слова бросал на ветер.
Мне верили и так, как главарю,
Все высокопоставленные дети.

Пугались нас ночные сторожа,
Как оспою, болело время нами.
Я спал на кожах, мясо ел с ножа
И злую лошадь мучил стременами.

Я знал — мне будет сказано: «Царуй!» —
Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег.
И я пьянел среди чеканных сбруй,
Был терпелив к насилью слов и книжек.

Я улыбаться мог одним лишь ртом,
А тайный взгляд, когда он зол и горек,
Умел скрывать, воспитанный шутом.
Шут мёртв теперь: «Аминь!» Бедняга Йорик!..

Но отказался я от дележа
Наград, добычи, славы, привилегий:
Вдруг стало жаль мне мёртвого пажа,
Я объезжал зелёные побеги…

Я позабыл охотничий азарт,
Возненавидел и борзых и гончих,
Я от подранка гнал коня назад
И плетью бил загонщиков и ловчих.

Я видел — наши игры с каждым днём
Всё больше походили на бесчинства.
В проточных водах по ночам, тайком
Я отмывался от дневного свинства.

Я прозревал, глупея с каждым днём,
Я прозевал домашние интриги.
Не нравился мне век и люди в нём
Не нравились. И я зарылся в книги.

Мой мозг, до знаний жадный как паук,
Всё постигал: недвижность и движенье, —
Но толка нет от мыслей и наук,
Когда повсюду — им опроверженье.

С друзьями детства перетёрлась нить.
Нить Ариадны оказалась схемой.
Я бился над словами — «быть, не быть»,
Как над неразрешимою дилеммой.

Но вечно, вечно плещет море бед,
В него мы стрелы мечем — в сито просо,
Отсеивая призрачный ответ
От вычурного этого вопроса.

Зов предков слыша сквозь затихший гул,
Пошёл на зов, — сомненья крались с тылу,
Груз тяжких дум наверх меня тянул,
А крылья плоти вниз влекли, в могилу.

В непрочный сплав меня спаяли дни —
Едва застыв, он начал расползаться.
Я пролил кровь, как все. И, как они,
Я не сумел от мести отказаться.

А мой подъём пред смертью есть провал.
Офелия! Я тленья не приемлю.
Но я себя убийством уравнял
С тем, с кем я лёг в одну и ту же землю.

Я Гамлет, я насилье презирал,
Я наплевал на Датскую корону,—
Но в их глазах — за трон я глотку рвал
И убивал соперника по трону.

А гениальный всплеск похож на бред,
В рожденье смерть проглядывает косо.
А мы всё ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса.

https://yandex.by/video/pad/search?filmId=14275108930072927665&text=%D0%BA%D1%8B%D0%B2%D1%8B%D1%80%D0%B6%D0%B8%D0%BA%20%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%85%D0%B8


https://yandex.by/video/pad/search?filmId=15794440769403906138&text=%D0%BA%D1%8B%D0%B2%D1%8B%D1%80%D0%B6%D0%B8%D0%BA%20%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%85%D0%B8