И тут Сашку отпустило. Она поняла, что находится в окружении психов, а ее только что избили и изнасиловали. Она схватила со стола телефон, вырвала из рук Лары бампер, который та внимательно изучала, плюнув при этом прямо в ее аристократическое лицо, и рванула в сторону двери.

Бежать! Бежать! Надо выбираться из этого кошмара!

Санечек блуждала в коридорах, напоминавших бесконечный лабиринт, толкала двери одну за другой, но все они были закрыты. Внезапно она услышала скрип, дверь справа открылась и она почувствовала, как какая-то рука затягивает ее внутрь. Герман.

- Твою мать, напугал! Герман! - Сашка обняла парня, которого видела второй раз в жизни, как родного, - Ты жив! Жив!

- Да, док вытащил. А ты? Что случилось? Ты вся в крови! Где Юля? И ты.. Как тебя вообще зовут?

- Поля, нет, Саша. Да, блять, это не важно! Нам надо бежать! Найти Юльку и валить отсюда! Здесь хомяки, Герман! Хомяки! Хо, блять, Мя, блять, Ки! Это такой пиздец, Герман! Пиздеееец!

- Ты под наркотой?

- Мы все! Мы все! Нас накачали, когда везли сюда! Может это галлюциногены! Я не знаю! Бежим!

Герман влепил Саше оплеуху и она рухнула на пол, выронив из рук телефон, который парень тут же схватил, здраво рассудив, что надо звонить Михалычу - своему любовнику, который умел вытягивать людей из передряг. Хотя чаще всего приходилось вытягивать Германа.

- Блять, связи нет! - выругался Герман и сел на кровать, почесывая перебинтованную грудь. Он не выглядел испуганным, скорее растерянным.

- Да вы заебали меня пиздить, - уже более спокойно протянула Саня, поднимая на Германа свои огромные голубые глаза. - И вообще, не матерись. При дамах, - она вдруг решила оскорбиться и обидеться человека, который как никак пытался их спасти. Она вообще жуть как любила обижаться. - Дамах! - еще раз повторила она для пущей весомости.

- Хуямах! - огрызнулся Герман, - Ты сама!

- Ой, все! Не начинай!

Они замолчали. Сашка снова потянулась за своим маленьким серебряным портсигаром и закурила. Потом передала самокрутку Герману. Он лег на кровать и затянулся. Казалось, что они больше никуда не торопятся. По крайней мере здесь, в комнате, в этот момент, они были в безопасности.

- Герыч?

- А?

- Вот ты в детстве кем хотел стать?

- Космонавтом

- А кем стал?

- Механиком

- Как в фильме?

- Не, настоящим. А ты? Кем хотела?

- Тоже космонавтом, потом моряком, потом пожарным. Хотела делать что-то важное, значительное.

- И?

- И вот я думаю, хотя ладно... А что ты первое сделаешь если мы выберемся?

- К Михалычу поеду. Признаюсь, что люблю его.. А ты?

Сашка не отвечала, она гладила маленького пушистого хомяка, который устроился у нее на ладони.

- Мда-уж, надо будет узнать чем нас накачали, таких приходов я еще не ловила, - думала она, вглядываясь в маленькие разноцветные глазки. Ей вспомнился темноволосый.

- Малая, конфету будешь? - Герман так и не понял как ее зовут, поэтому выбрал обращение "малая", так он называл свою младшую сестру.

- Герыч

- А?

- Я ведь никогда никому не признавалась в любви... А конфета "Красная шапочка"?

- Барбариска

- Чот я сегодня уже насосалась, хотя ладно, давай.

Санечек запихнула конфету в рот, подняла телефон темноволосого и увидела на экране написанное ею "А что у тебя сегодня было на завтрак?" Отправитель был подписан как "СашкаАрт".

Что? Женя? Это ты? Да как же?!?

#акогдабудутнежности

- Наивные глупцы... Жалкие людишки. Ищите орехи, ищите.
Вы приведёте меня к ним. И весь мир будет моим.

Женщина сидела напротив старинного зеркала и наблюдала. Шёлковое кимоно на голое тело обрисовывало каждый изгиб тела. Длинные чёрные волосы доставали практически до пола... И взгляд.. Безумный взгляд зелёных глаз, в котором можно было раствориться навсегда...

Столько веков в ожидании и награда так близка...

Евгений... Глупец...

Даже не догадывался, что его
гетерохромахуерия результат проклятия, наложенного ей ещё на его прадеда..

Он любил её, боготворил... Но обманул.. Тварь.

И теперь его правнук расплачивается за грехи прадеда.
Ищи малыш.. Ищи..


О... Как не вежливо.. Разрешите представиться...Ютори... Кицуне

Пора выбираться отсюда - сказала Сашка и разгрызла сосалку. Герман поморщился, звук был отвратительным.
На дороге они быстро поймали машину. Частник неодобрительно покосился на Санечка, но ничего не сказал. Герман упал на переднее сиденье, Санечек села на заднее.
Пока ехали в город, Санечек машинально гладила хомяка и смотрела свозь замызганое стекло в никуда. Ей овладело какое-то оцепенение, видимо сказывался пережитый стресс.
Герман что-то говорил водителю, они даже несколько раз обменялись шутками. Время от времени Герман оглядывался на Санечка, то ли проверяя здесь она или нет, то ли приглашая её своим видом присоединиться к беседе.
- Слушай, малая, а что с хомяком? - задал вопрос Герман, когда в очередной раз обернулся назад.
Санечек нехотя посмотрела туда, куда глазами показывал Герман.
Хомяк крутился в её руках, постоянно выставляя попу в одну строну. Покрутится, покрутится, замрёт в одном положении, потом опять. И всегда, то положение в котором он замирал, было одинаковым.
Санечек вопросительно посмотрела на Германа.
- Сейчас заедем к Михалычу и там решим, - ответил сам себе и ей Герман.

Михалыч решил начать со ста грамм. Он лихо опрокинул стакан, плотоядно посмотрел на Германа и поприветствовал их коротким:
- Всё решаемо, выкладывайте?
- Что прям вот так сразу, без "здасьти"? - съехидничала Санечек.
- Просто так Гер'маша ко мне не приходит - захохотал Михалыч и подмигнул Герману. Герман уныло кивнул.
- У нас во!
И Санечек выложила хомяка на стол. И снова всё повторилось так же, как в машине, хомяк нарезал круги, периодически замирая в одном и том же положении, выставляя попу наверх в определённом направлении.
- ЧуднО, - удивился Михалыч, как будто куда то зовёт.
- В смысле? - забеспокоился Герман
- Ну виш как задок выставляет, уж тебе ли не знать - снова расхохотался он.
- Ладно детишки, поехали, - сказал Михалыч опрокидыая очередной стакан вискаря JB.
Пошатываясь, он встал из-за стола и вышел вон из квартиры, даже не удосужившись не то, что пригласить с собой его непрошенных гостей, но даже закрыть дверь.
Когда Санечек и Герман спустились вниз, Михалыч уже ловил машину.
И вновь дорога, но на этот раз рулил их новый знакомый, который отобрал хомяка у Санечка и указывал таксисту, куда ехать.
- Вишь, куда жопу выставляет, туда и рули.
Поездка закончилась через час, когда взбешённый таксист вытолкал их из машины, обозвав Михалыча идиотом, при это не забыв содрать с него три счётчика.
Они стояли на федеральной трассе в 57 километрах от города, откуда был съезд в тёмную чащу леса. Жопа хомяка недвусмысленно указывала именно туда.
- Евгений, - требовательно вопросила Санечек, может быть ты всё таки объяснишь нам, куда ты нас ведёшь?
Хомяк отчаянно рвался из цепких лап Михалыча.
Взяв хомяка в руки, Санечек достала телефон и положила его себе на ладони рядом с хомяком.
Евгений тут же тапнул мордой в мессенджер и стал лапками набивать текст.
- Я не могу говорить, она не даёт. Идите туда, откуда я хочу убежать.
- То есть туда, куда указывает твоя жопа?
Хомяк неодобрительно посмотрел на ухмыляющуюся девушку и мигнул. Потом ещё раз.
Вся эта сцена подействовала на Михалыча отрезвляюще.
- Нихуясе он у тя учёный!
- То ли ещё будет, она же ебанутая - хрипло сказал Герман и спрятался за Михалыча.
- Хуйня война - бодро изрёк Михалыч - главное маневры, потопали.
И они направились в глубь чащи, туда, куда указывал своей хомячьей жопой Евгений.

Дорога становилась всё уже и скоро перешла в тропинку. Михалыч негромко матерился, когда случайная ветка била его по лицу.
- Стойте! - дрожащим голосом прошептал Герман, - там кто-то есть!
Все как по команде прислушались. И действительно, впереди как-будто были слышны голоса.
- ЭЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙ БЛЯ, КТО ТАМ?! - заорал Михалыч и ринулся вперёд, за ним Санечек. Герман устало прислонился к ёлке бормоча:
- А может ну его?
- Лара?! - Санечек узнала её первой.
- Ты - Лара не скрывала своего раздражения, - смотри ка, сама дошла и тащить не пришлось.
- А как вы здесь ока..
- У нас тоже хомяк есть, - сварливо закончила вопрос за Санечка Лара.
- Девочки, не ссорьтесь, - док отшвырнул бампер, который был на его плече и улыбнулся своим знакомым, не забыв окинуть беспокойным взглядом Михалыча.
- А нахуя вам бампер? - спросил Михалыч.
- Оооооооо, док засиял, эта удивительная история началась на одном фору..
- Заткнитесь уже, док!
Лара не просто просила, она умоляла. Всю дорогу, пока они с доком шли по указке жопы хомяка, док не закрывал рот. И этим окончательно достал свою спутницу.
- Может пойдём уже? - Герман наконец-то присоединился ко всей компании и явно вовремя.
Все как-то сразу засуетились. Девушки посмотрели на хомяков, док всучил бампер Михалычу и вся кавалькада, замыкаемая усталым Германом двинулась вперёд.
Пока они шли, док увлечённо рассказывал всю историю Михалычу, тот ржал, крякал и пару раз съездил бампером по лицу Герману, когда разворачивался к доку с восклицанием:
- Да иди ты!
Бесконечный трёп дока прервался только тогда, когда они вышли к землянке. Хомяки на руках девушек прижали жопы к их ладоням. Это явно было то место, куда они их вели.
Наступила пауза. Вся компания встала полукругом у входа в землянку и замерла.
Первым ожил Михалыч. Не выпуская бампер из рук, он наклонился ко входу в землянку, пнул дверь и проорал в открывшийся вход:
- Эй, есть тут кто?
Прислушавшись и не дождавшись ответа, он проорал ещё раз:
- А может сюда гранату кинуть?
И загоготав от того, что так, по его мнению, удачно ввернул бородатый анекдот в ситуацию, протопал внутрь.
Все остальные насторожённо последовали за ним.
Узкий коридор вывел их к двери, из под которой бил лучик света.
Толкнув дверь плечом, Михалыч вошёл в комнату и ... на мгновение ослеп.
Вся комната была зеркальной, в глубине стоял будуар, за которым сидела женщина.
Она обернулась и произнесла уже знакомую читателю фразу:
- Разрешите представиться. Ютори Кицуне.
- На том свете представимся, - невозмутимо ушёл от приветствия Михалыч, - я так понимаю, ты колдунья, а вот этот вот весь антураж, это типа для лохов, так?
- Не совсем, - вкрадчивым голосом ответствовала Ютори.
Видимо она ждала ещё один вопрос, что-то типа - а что тогда всё это значит?, чтобы потом задвинуть речь злодея, объяснить всем, в чём они не правы, рассмеяться им в лицо и всё в таком духе, но Михалыч не стал ждать.
Он со всего размаху отпустил бампер на женщину и как всегда громко загоготал.
- Вот так то лучше будет!
Ютори Кицуне, могучая ведьма, получив по голове бампером, непроизвольно вскинула руки и рухнула со стула на пол. Падая, она задела зеркало, которое стояло у неё на столике. Зеркало разбилось.
И надо же такому случиться.
Один осколок вонзился ей в горло. Фонтан крови брызнул в потолок. Ютори хрипела и пыталась щёлкнуть пальцами, но они были скользкими от её же крови и звука, по видимому, дОлжного вернуть ей жизнь не получалось.
Тут ещё взбесившиеся хомяки, покусав девушек, ринулись у них из рук. Оказавшись на полу, они рванули к голове Кицуне и выцарапали ей глаза, а Никифор Тимофеевич, точнее хомяк, в которого он был заключён, совершил отвратительнейшее деяние.
Он отгрыз женщине нос.
Ютори Кицуне умирала не имея носа, от битого стекла в горле, с хомяками испражняющимися ей в глаза.
От этого дикого действа всех охватил ужас.
Всех, но не дока. Он подскочил к женщине и оценил её состояние.
- Ей остались минуты - констатировал он - и взяв Ютори за запястье, отсчитывал последние биения её сердца.
В прочем, констатировать её смерть ему не пришлось, всё случилось иначе.
Внезапно, док оказался прижатым в груди Ютори двумя задами. Задами Евгения и Никифора Тимофеевича. Став снова людьми, они просто оказались сверху и сразу не сообразив, что произошло невольно поставили дока не только в пикантное, но и несколько извращённое положение.
Одно дело прижаться к груди живой женщины, тут любой мужчина одобрительно ухмыльнётся, но совсем другое, к груди мёртвой, да ещё в крови.
В прочем всех это мало интересовало.
Михалыч отчаянно икал. Девушки смотрели на возродившихся мужчин.
А Герман. Герман рухнул в обморок.

- Вот что значит рассыпаться на тысячу осколков, - изрекла Сашка, глядя на разбившееся зеркало, - До мурашек! До му-ра-ше-чек!

В это время Лара уже примеряла красное кимоно Ютори, которое извелкла из шкафа.

- Ну ты, Ларка, и крыса! - неодобрительно буркнула Саша, но тут до нее дошло, что она до сих пор щеголяет в желтых труселях с мишками и направилась к шкафу, из которого дочь английского лорда уже доставала коробку с украшениями.

Санечек рылась в бельевом шкафу почившей, когда к ней подошёл Евгений.
Найдя подходящее ей кружевные турселя, Санечек удовлетворённо обернулась и столкнулась но с носом с шефом.
- Ой, нельзя так пугать - флиртанула Санечек.
- Прости меня, за всё.
Скупая мужская слеза покатилась по огрубевшей щеке шефа.
Охуенно я вставил это в текст. Большей пошлости придумать нельзя, но выглядит потрясно.
- Я был не прав, вспылил, моё поведение недостойно советского офицера.
- Ты офицер?
- Нет, так в фильме говорят.
- В каком?
- В "Ассе" Соловьёва.
- Тебе трусы нравятся? - неожиданно для себя, спросила Санечек, растягивая перед Евгением труселя в разные стороны.
- Ты хочешь, чтобы я ответил правду или то, что ты хочешь услышать?
- Значит не нравятся, - констатировала Санечек, - но мне они нравятся, в них я буду чувствовать себя уверенней, когда ты очередной раз захочешь меня снасильничать.
- Ты ведь будешь меня насильничать и издеваться надо мной? - с надеждой спросила Санечек.
- Ну...да, скорее всего.

Хватит ворковать, голубки, - пришёл в себя Михалыч. Надо убираться отсюда.
Я по дороге сюда, около землянки дуб видел, - неожиданно подал голос Герман.
- Дуб, здесь? В хвойном лесу? - насторожился Никифор Тимофеевич.
- Да, на нём кот сидел. Интересно, в кого он превратился, в мужика или бабу?
- Ой, давайте скорее пойдём и посмотрим! - всё ещё розовый док пытался забыть пикантную ситуацию.

Все двинулись к выходу.
Когда Евгений поравнялся с Никифором Тимофеевичем, он развернулся и дал ему звонкую оплеуху.
- Это тебе за то, что укусил меня за бочок.
- Я был хомяком и не контролировал себя!
Евгений тут же пнул его под коленную чашечку. Никифор Тимофеевич заорал и покатился по полу.
- Я тоже был там, я тоже был хомяком, кого ты хочешь обмануть сука!
Евгений подобрал один из осколков и приблизился к лежачему Никифору Тимофеевичку явно замышляя его прирезать.
- Жень, остановись, - мягко сказала Санечек.
- Режь его! - взвизгнула Лара.
- Охуеть ты горячий финский юноша, - прогрохотал Михалыч и заржал.
Евгений отшвырнул осколок, покосился недобрым взглядом на Михалыча и направился на выход из землянки.

Александра рассеянно смотрела на темноволосого и не понимала, кто перед ней. Этот человек, в жестокости которого она убедилась за несколько дней, убийца, просто не мог быть мужчиной, с которым она так долго общалась в сети. К которому привыкла, с которым чувствовала настоящую близость. "Какая глупость цитировать "Ассу" - думала она невпопад - там во всем фильме из хорошего только и было - красная гвоздика Цоя да песня про перемены. Цоя она всегда любила, тексты знала наизусть. В этот момент в ее голове пронеслось:

Кто из вас вспомнит о тех, кто сбился с дороги?

Кто из вас вспомнит о тех, кто смеялся и пел?

Кто из вас вспомнит, чувствуя холод приклада,

Музыку волн, музыку ветра?

Саша крутила в руках черные кружевные трусики, которые зачем-то вытащила из шкафа, хотя хотела найти джинсы и, наконец, одеться. В моменты подобной растерянности она часто совершала нелепые инстинктивные поступки и зачастую то, что она делала, что думала, что говорила и что чувствовала было абсолютно разными вещами, поэтому иногда казалось, что в ней уживаются несколько личностей. Она сама не знала себя настоящей. По щеке мужчины покатилась слеза. "Прости меня за все". Ей стало неловко, неуютно, она не хотела видеть его слабость, лучше бы он полоснул стилетом. А в ответ ее идиотское "Ты будешь меня насильничать?"

Насильничать - дурацкое слово будто ей пять. Саша ругала себя, но не знала как, глядя на этого по сути незнакомого человека, задать ему вопросы, которые ее волновали. О том недолгом, пусть и виртуальном, прошлом, которое их связывало. Об этом слишком реальном настоящем. Она не знала как их задать, эти вопросы, но точно чувствовала - будущего нет. Санечек старалась не смотреть ему в глаза и с облегчением выдохнула, когда все отправились искать какой-то дуб. Компания шумно продвигалась вперед как вдруг девушка увидела припаркованную у дороги машину и рванула к ней. Сашка максимально выдавила педаль газа и поехала к дому, в котором все они чуть не погибли. Нашла в подвале все так же неунывающую и сохраняющую бодрость Юльку, хоть и порядком голодную, вытащила и отвезла домой. О том, что случилось за пределами подвала Санечек решила умолчать. Она обняла подругу на прощание и поехала к себе. Приняла горячую ванну, отдавая воде накопленные переживания и усталость, потом остригла свои длинные волосы, и найдя тюбик краски изменила их цвет - теперь они были цвета платины. Посадив кошку в переноску и прихватив с собой фикус и всю имеющуюся наличность она отправилась в аэропорт.

В Норвегии по трапу самолета спустилась девушка в сиреневом пуховике с небольшой дорожной сумкой, котом и фикусом. Теперь ее звали Кира.

Кира поселилась в Бергене, в одном из ярких домиков прямо на берегу Северного моря. Она ничего не стала менять в скромной обстановке своего нового жилища, только расставила большие свечи на полу - ей нравилось смотреть на огонь, когда шел дождь, а дождь в Бергене шел почти всегда. В такие моменты казалось, что языки пламени двигаются в такт ударам капель дождя о ее стекло. Перед кроватью она повесила репродукцию той самой картины Магритта "Власть страха".

- Садист?

- Женя

Но она больше не боялась. Спала без света и сны ее были спокойны и светлы, в них не было места печали и грусти. В ту первую ночь в Норвегии ей приснилась зеленоглазая девушка в красном кимоно с длинными черными волосами - Ютори. Красавица Ю поведала ей историю, что когда зеркало разбилось и один из осколков угодил ей в горло, так же на тысячи осколков разбилась ее душа, выпустив всю злость и отчаяние, а потом, будто по волшебству, осколки ее израненной души собрались в новый причудливый рисунок, подарив такую же новую удивительную жизнь. Ютори уехала в Японию, поселилась на маленьком островке и открыла в себе способность лечить людей прикосновением рук. Она могла вылечить любую гетерохуерию - телесную и душевную - и слава об этой целительнице распространилась далеко за пределы Японии. К ней за помощью приезжали со всех концов света, помогала она совершенно бесплатно. Однажды к ней приехал мудрый сенсей и с первого же взгляда полюбил девушку. С этого момента жизнь Ютори преобразило прекрасное взаимное чувство. Большего ей было и не нужно. Она приходила во снах и в другие ночи - иногда рассказывала древние легенды, иногда показывала удивительные картины - чаще всего рассветы и закаты на фоне сакуры. Кира особенно любила эти сны, ведь здесь, в пасмурном Бергене, ей иногда так сильно не хватало Солнца. И каждый вечер она провожала закат будто он последний и впереди финальная ночь, но встречала каждый рассвет будто впереди еще тысяча жизней и тысяча таких рассветов. И в одной из них...

По утрам она выходила на пробежку и чем дольше она бежала и вдыхала прохладный воздух, тем больше наполнялась энергией этого сурового северного края. Бросила пить, в смысле каждый день. Бросила курить, в смысле сигареты. Перестала материться, в смысле без повода. Стала рисовать и писать стихи. Много читала. Чтобы лучше выучить норвежский Кира записалась в книжный клуб, однажды ее попросили почитать на русском и перевести - так она, наконец, добралась до русской классики. Свела татуировку с инициалами Е.Б. и вместо нее на запястье появилась маленькая разноцветная ящерка как символ обновления. Работала в кафе официанткой - на ее скромную жизнь денег вполне хватало. Выращивала на подоконнике петрушку, бергамот, мяту, базилик. Завела для своей кошки ее личных питомцев - двух ежиков - одного назвала Ежик, а второго НеЕжик. Потом добавила к этой компании дико активную хаски, которая стала членом кошачьей стаи. Это была забавная веселая собака, совершенно не стремившаяся к власти. Она просто любила хаотично бегать и всему радоваться и Кира радовалась вместе с ней. Собаку она назвала Финик.

В свободное время она изучила язык глухонемых и по субботам приходила в местный клуб, где рассказывала детям языком жестов сказки. Она рассказывала, они слушали. Сердцем и глазами.

В остальное время слушала Кира. К ней часто приходили гости - двери ее дома всегда были открыты, ведь теперь она ничего не боялась. Они садились за стол и начинали свои истории. Кира варила кофе, угощала их имбирным печеньем и слушала. Не давала советов, не осуждала, не выносила оценок. Они говорили, она слушала. О себе Кира ничего никогда не рассказывала.

Иногда по вечерам она выходила в сеть, чтобы написать ставшее уже привычным:

- Подставила макушку. Целуй, пожалуйста

- Поцеловала, моя девочка

- Оу, рассыпалась на тысячу кусочков

- Поцеловала всю тысячу твоих макушек

- А они рассыпались еще на десять тысяч

- Собрала и спрятала под подушку

И эти слова неизменно отзывались в ее сердце нежностью.

Это была единственная связующая ниточка между этой жизнью и той. Эта жизнь была спокойной и счастливой.

Ничего о судьбе других участников этой безумной истории Кира не знала.

А давайте кого-нибудь сожжем?

- Ларку!

- Хуярку

Женя приехал в Норвегию и спиздил Магритта. Ничонезнаю. Он любил Магритта.

Да он ваще какой-то с@ка, тот Женя