Я женских слов люблю родник
и женских мыслей хороводы,
поскольку мы умны от книг,
а бабы прямо от природы.
©Губерман

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
…И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.

Для тебя, любимая

Я пошел на базар, где птиц продают,
И птиц я купил
Для тебя,
Любимая.
Я пошел на базар, где цветы продают,
И цветы я купил
Для тебя,
Любимая.
Я пошел на базар, где железный лом продают,
И цепи купил я,
Тяжелые цепи
Для тебя,
Любимая.
А потом я пошел на базар, где рабынь продают,
И тебя я искал,
Но тебя не нашел я,
Моя любимая.


Жак Превер

Откуда к нам пришла зима,
не знаешь ты, никто не знает.
Умолкло все. Она сама холодных губ не разжимает.
Она молчит. Внезапно, вдруг упорства ты ее не сломишь.
Вот оттого-то каждый звук зимою ты так жадно ловишь.
Шуршанье ветра о стволы,шуршанье крыш под облаками,
потом, как сгнившие полы,скрипящий снег под башмаками,
а после скрип и стук лопат,и тусклый дым, и гул рассвета…
Но даже тихий снегопад,откуда он, не даст ответа.
И ты, входя в свой теплый дом,взбежав к себе,
скажи на милость,не думал ты хоть раз о том,
что где-то здесь она таилась:в пролете лестничном,
в стене,меж кирпичей, внизу под складом,
а может быть, в реке, на дне,куда нельзя проникнуть взглядом.
Быть может, там, в ночных дворах,на чердаках и в пыльных люстрах,
в забитых досками дверях,в сырых подвалах, в наших чувствах,
в кладовках тех, где свален хлам…
Но видно, ей там тесно было,она росла по всем углами все заполонила.
Должно быть, это просто вздор,скопленье дум и слов неясных,
она пришла, должно быть, с гор,
спустилась к нам с вершин прекрасных:там вечный лед,
там вечный снег,там вечный ветер скалы гложет,
туда не всходит человек,и сам орел взлететь не может.
Должно быть, так. Не все ль равно,когда поднять ты должен ворот,
но разве это не одно:в пролете тень и вечный холод?
Меж ними есть союз и связь и сходство — пусть совсем немое.
Сойдясь вдвоем, соединясь, им очень просто стать зимою.
Дела, не знавшие родства,и облака в небесной сини
,предметы все и вещества и чувства, разные по силе,
стихии жара и воды,увлекшись внутренней игрою,
дают со временем плоды,совсем нежданные порою.
Бывает лед сильней огня,зима — порой длиннее лета,
бывает ночь длиннее дня и тьма вдвойне сильнее света;
бывает сад громаден, густ,а вот плодов совсем не снимешь…
Так берегись холодных чувств,не то, смотри, застынешь.
И люди все, и все дома,где есть тепло покуда,произнесут: пришла зима.
Но не поймут откуда.

И.Бродский 1962г.

Бабское счастье — штука серьезная.
Это вообще что-то, 6лять, уникальное...
Нужно одной, чтоб по заднице розгами,
Нужно другой наслажденье анальное.
Третья от шубы впадает в прострацию,
Ну, а четвертая чтит бижутерию...
Этой подайте со скидками акцию,
Той — чтоб не выглядеть мышкою серою.
Этой лапшу подавайте заушную,
Этой цветы — и с любыми вопросами!
Всем — чтобы жизнь не казалась им скучною.
Всем — мужиков с охvенными торсами.

Бабское счастье — штука серьезная…
Это ошибка, что всё там изведано!
Вроде, глядишь: ну, а хvй ли там сложного?
Спросишь у них - а ответ им неведомый…

Иван Костров

Изи и Мич.

Бездомная лошадь сдыхать не хотела:
Копалась в помойках... Была не у дела.
Придёт и молчит у крыльца магазина.
На морде отвиснет губа, как резина...

Накроет туманом глаза ей дремота...
Бывает, что пряник протянет ей кто-то.
Бывает и хуже: к поникшему носу
Приставят горящую - вдруг - папиросу.

...В рабочем посёлке работали люди.
Они пребывали в заботах, в простуде.
Они пребывали в любви и печали
И лошадь, как правило, не замечали.

Обычно в отхожем помойном овраге
Её окружали - худые собаки.
Вели себя мирно. Не выли, не грызлись.
Совместно делили мгновения жизни.

И было смешно, и тревожно, и странно
Увидеть, когда ещё сыро и рано,
Увидеть, как в сером тумане рассвета
Куда-то тащилась компания эта...

© Глеб Горбовский, 1967

А впрочем, отпускаю этот год…
Пускай себе идет в небытие.
Я не запомню каждый эпизод,
Но то, что в нем осталось, все – мое!
⠀
Я в памяти его не удержу…
Но стоит ли прошедшее беречь?
Не рада я такому багажу.
Я открываю жизнь для новых встреч!
⠀
Я открываю сердцу новый день,
Срывая первый лист календаря.
И верю, что рождественский олень
Мне подмигнет над городом паря.
⠀
За то, что я полна любви и сил,
Придя к очередному январю,
За все, что этот год мне подарил
И все, что отобрал… благодарю!
⠀
Златенция Золотова


Андрей Вознесенский

Вот ты говоришь: когда тебе худо, я ни разу не приходил,
не срывался к тебе, от водки дикий,
не стопил в ночи водил,
не напел тебе колыбельных про счастье и про кольцо
только бессмысленные увечья,
и раны блестят мясцом

страшный, сжимающий стены вечер,
заплаканное
лицо

не носил тебе апельсины, пока тебя мучил жар,
не писал, когда уходил, что мне будет жутко жаль,
и звонил другим, и хотел других,
особо не хоронясь,
отчего-то всегда выпадал мне козырь,
и карты всё шли мне в масть

не считал твои письма, не открывал их, читал их наискосок,
знал, что мне до тебя так близко,
спринт или марш-бросок,
а вот ты до меня идёшь по пустыне, ползёшь, иссыхая в прах,

но ничем это позже не выдашь, скажешь:
«летела на всех парах»

знала бы ты, какая пытка —
весь этот балаган
видела бы, как лютый скептик
молится всем богам
просит скрутить его в жгутик, выжать и просушить
пусть оно уже как угодно будет,
лишь бы вот так не жить

лишь бы забыть, как вставляет крепко
то, как глядишь, скуля
то, как с восторгом детским,
снова начнёшь с нуля,
то, как стрелять в тебя — кайф без сносок
господова мишень
то, как иметь тебя — лучший способ
дать пировать душе

вот ты говоришь, что я просто монстр, калигула, пиночет,
а потом, от счастья мурча тихонько,
спишь на моём плече
даже не зная, что мне иначе
тоже не суждено уметь

так надзиратель, свободный, вроде,
всё же живёт
в тюрьме.

Давай поиграем в такую игру - я не иду к тебе поутру,Ты просыпаешься в мятой постели один
С горсточкой льдин.
Давай поиграем в такую игру - я больше тебе ни о чем не вру
И у тебя от тоскливой правды сияет брешь
Рёбер промеж.
Давай поиграем в такую игру - я у тебя в груди проделываю дыру.
Ты улыбаешься, мнешься, неловко падаешь наземь.
А я иду и устраиваю праздник