Ты всегда таинственный и новый,
Я тебе послушней с каждым днем,
Но любовь твоя, о друг суровый,
Испытание железом и огнем.

Запрещаешь петь и улыбаться,
А молиться запретил давно.
Только б мне с тобою не расстаться,
Остальное все равно!

Так, земле и небесам чужая,
Я живу и больше не пою,
Словно ты у ада и у рая
Отнял душу вольную мою.

© Copyright Анна Ахматова

Пока мы живы

Э. Асадов

Пока мы живы, можно всё исправить,
Всё осознать, раскаяться, простить.
Врагам не мстить, любимым не лукавить,
Друзей, что оттолкнули, возвратить.

Пока мы живы, можно оглянуться,
Увидеть путь, с которого сошли.
От страшных снов очнувшись, оттолкнуться
От пропасти, к которой подошли.

Пока мы живы… Многие ль сумели
Остановить любимых, что ушли?
Мы их простить при жизни не успели,
И попросить прощенья не смогли...

Когда они уходят в тишину,
Туда, откуда точно нет возврата,
Порой хватает нескольких минут
Понять – о, Боже, как мы виноваты!

И фото – чёрно-белое кино.
Усталые глаза – знакомым взглядом.
Они уже простили нас давно
За то, что слишком редко были рядом,

За не звонки, не встречи, не тепло.
Не лица перед нами, просто тени...
А сколько было сказано «не то»,
И не о том, и фразами не теми.

Тугая боль, – вины последний штрих, –
Скребёт, изводит холодом по коже.
За всё, что мы не сделали для них,
Они прощают. Мы себя – не можем

А хочешь, я тебе открою тайну?
Один такой малюсенький секрет:
Знай... люди не встречаются случайно,
Случайностей, поверь мне, в жизни нет.

Не веришь? Ну тогда, хотя б, послушай...
Не бойся, я тебя не обману,
Представь себе, что существуют души,
Настроенные на одну струну.

Как звезды в бесконечности Вселенной,
Они блуждают сотнями дорог,
Чтоб встретиться когда-то... непременно...
Но лишь тогда, когда наступит срок.

Для них нет норм в привычном понимании,
Они свободны, как паренье птиц,
Для них не существует расстояний,
Условностей, запретов и границ.

(с) автора, к сожалению, не знаю

Бог и Женщина. Притча.

Говорят, что Господь, этот Мир сотворив,
Очень долго трудился, стараясь над Ней...
Любовался...и этак и так нарядив,
И гордился по праву работой своей...
И, взирая на это, спросили Его...
Окружавшие Ангелы:
-Что за Любовь?
Ты трудился над Женщиной ради чего?
Потому лишь, что всё в ней Твои плоть и кровь?
В ней всё хрупко и так беззащитно, смотри...
Слишком мягкая...палец утонет в груди...
Вон слезинка сбежала - скорее сотри...
Очень чувственна...ну, хоть на что погляди...
-Нет, Она совершенна...такая, как есть...
Так ответил Творец херувимам своим...
-Но, хотя в ней достоинств различных не счесть,
Недостаток отмечу я всё же один...
Всё в ней Любо...и радует глаз мой всегда...
Я надеюсь, что смог ей помочь по Судьбе,
Но, однако, боюсь, что Она никогда...
Настоящей Цены...не узнает Себе...

Памяти отца...
У холмика с крестом, не в силах плакать,
Стою, держа, как принято, букет.
Живет на небесах теперь мой папа,
Его в могиле этой точно нет.

Я чувствую – он где-то близко, рядом.
Неслышно и незримо для других,
Я согреваюсь под любимым взглядом
И мне тепло от рук его родных.

Я без него себя ни дня не помню.
Ни маленькой, ни взрослой… И всю жизнь,
Когда бывает очень нелегко мне,
Я слышу снова: «Доченька, держись».

Он рад за внуков и гордится ими.
Ведь кровь его так явно в них видна.
Ему по сердцу внучки младшей имя,
Что без него была мной рождена.

Все имена казались мне чужими,
Чужими и холодными, как лед.
И папа подсказал мне это имя,
Он знал – оно ей точно подойдет.

Он всех нас любит. Жаль, что редко снится.
Обнять теперь ведь можно только в снах…
Пусть хрупкая, но все же есть граница,
А мы пока на разных сторонах.

Живет на небесах теперь мой папа,
Земной его уже закончен путь.
Я улыбнусь ему. Зачем мне плакать?
Мы встретимся опять когда-нибудь…

С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьётся, дразнится;
в нем мужчина не обретён ещё; она смотрит ему в ресницы -
почти тигрица, обнимающая детёныша.

Он красивый, смешной, глаза у него фисташковые; замолкает всегда внезапно,
всегда лирически; его хочется так, что даже слегка подташнивает;
в пальцах колкое электричество.

Он немножко нездешний; взор у него сапфировый, как у Уайльда в той сказке;
высокопарна речь его; его тянет снимать на плёнку, фотографировать -
ну, бессмертить, увековечивать.

Он ничейный и всехний - эти зубами лязгают, те на шее висят,
не сдерживая рыдания. Она жжёт в себе эту детскую, эту блядскую жажду
полного обладания, и ревнует - безосновательно, но отчаянно.
Даже больше, осознавая своё бесправие. Они вместе идут; окраина; одичание;
тишина, жаркий летний полдень, ворчанье гравия.

Ей бы только идти с ним, слушать, как он грассирует, наблюдать за ним,
"вот я спрячусь - ты не найдёшь меня"; она старше его и тоже почти красивая.
Только безнадёжная.

Она что-то ему читает, чуть-чуть манерничая; солнце мажет сгущёнкой
бликов два их овала. Она всхлипывает - прости, что-то перенервничала. Перестиховала.

Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь, как смеёшься,
как прядь отбрасываешь со лба; у меня до тебя все что ни любовь -
то выкидыш, я уж думала - все, не выношу, несудьба. Зачинаю -
а через месяц проснусь и вою - изнутри хлещет будто чёрный горячий йод
да смола. А вот тут, гляди, - родилось живое. Щурится. Улыбается. Узнает.

Он кивает; ему и грустно, и изнуряюще; трётся носом в её плечо, обнимает,
ластится. Он не любит её, наверное, с января ещё - но томим виноватой
нежностью старшеклассника.

Она скоро исчезнет; оба сошлись на данности тупика; "я тебе случайная и чужая".
Он проводит её, поможет ей чемодан нести; она стиснет его в объятиях, уезжая.

И какая-то проводница или уборщица, посмотрев, как она застыла женою Лота -
остановится, тихо хмыкнет, устало сморщится - и до вечера будет маяться отчего-то.

© Copyright Вера Полозкова

© Copyright 2009 Вера Полозкова

Милый Кай, я пишу тебе с юга. Здесь пахнет солнцем и морем.
Здесь прощаешься с горем как будто бы навсегда.
Здесь влюбленные ветры встречаются у предгорий,
И любые сомнения, в сущности, ерунда.

Здесь тепло ощущается кожей и лечит. Ты бы приехал.
Бог с ней, с вечностью. Сложишь позднее, дней через двадцать.
Все что кроме тебя самого - не гарант успеха.
Все что кроме любви - не повод, чтобы сражаться.

Кай, я здесь поняла, это дома нам было страшно,
Но счастливее нас не найти, ведь на самом деле,
Я смотрю на тебя как в семнадцать, и мне неважно,
Что уже дважды двадцать. Мы не старели.

Это все холода, и осколок, застрявший в сердце.
Ледяные ветра нас продули насквозь, к несчастью.
Нужно просто чуть-чуть, но суметь сейчас отогреться.
Чтобы жить, а не мучить себя день за днем напрасно.

..........................................................

На конверте сиреневой ручкой: "Герде". В нем пара строк:
"Всё бессмысленно. Я уже слишком замерз. Удачи."
Герда смотрит сквозь слезы на солнце, идущее на восток.
Кай ушел в свою вечность, где "всё" ничего не значит.(с)

Людей теряют только раз,
И след, теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.

А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.

Немедленно его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернём
И праздник для него устроим.(с)

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.

А не то рвану по следу —
Кто меня вернет? —
И на валенках уеду
В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,
Там, где — боже мой! —
Будет мама молодая
И отец живой.(с)

у нас проблема, хьюстон.
только давай без лжи во спасение,
иначе сразу отбой.
"всё будет хорошо!" — самое хреновое утешение,
гораздо лучше "я не знаю, что будет дальше, но проживу это вместе с тобой".

хьюстон,
хьюстон, у нас проблема.
мы взрослеем, грубеем, с головою уходим в быт.
и это давно доказанная теорема:
ничего нет больнее пропасти между тем, кто ты есть, и кем хочешь быть.

мы взрослеем, хьюстон.
реже чувствуя, реже плача.
чаще оставляем всё на автопилоты.
мне страшно, хьюстон, ты лишь представь, что
лет через двадцать кто-то устроит разбор мной невыполненных полётов.

у нас проблема, хьюстон.
мы уходим в сериалы, книги, запираем двери,
и для этих сюжетов реальность — фон.
но нужно прорваться, несмотря на то, что в тебя не верят,
ведь песня остаётся песней, даже если её записали на диктофон.

хьюстон,
хьюстон, у нас проблема.
в новом мире нет места для сказок и бабочек в животе.
ждать счастья, не ждать, вот в чём дилемма,
но тот, кто однажды увидел солнце, сможет выжить и в темноте.

у нас проблема, хьюстон,
у нас проблема. который год.
у нас проблема: мне дико пусто.
но я верю, хьюстон, что всё пройдёт.

(с) Ок Мельникова,

Ты знаешь Бог, мне кажется порою,
Не все здесь ждут пришествие Христа.
Живут они, играючи с Тобою,
И тем порочат истину Творца.
Живут они водимые злобою,
И нарушают мирный наш уклад.
Неправдой всей ругаются с Тобою,
И сеют смуту и несут разлад.
И прав Ты Бог и очень справедливый,
И суд для злых, Тобой давно готов.
Но Ты их ждёшь, ведь Ты долготерпеливый,
Готов им дать и милость и любовь.
Ты знаешь Бог, мне кажется порою,
Что людям зло, дороже доброты.
И что они закрытые стеною,
Стеной греха и злобы темноты.
Прости их Бог, ведь им же плохо очень,
Они ведь здесь несчастливы совсем.
Ты помоги, открой им Боже очи,
Даруй им жизнь и помоги им всем.
И сделай так чтоб не ушли в погибель,
Ведь им же плохо было на Земле.
Даруй им жизнь, коснись хоть пред могилой,
Чтобы они не мучились в огне.
(Сергей Курбатов) «25.08.2014»

Я решил избраться
В президенты прямо,
Стал бы самым верхним,
Стану,я ж упрямый.
Буду всех здесь мучить,
Всех пороть нещадно,
Хмурить брови тучей,
Чёрной,беспощадной.
Потому как очень
Люд мне симпатичный,
Буду я правитель,
Сука,тематичный.