Я, наверное, жить разучилась,
Раз меня понимать перестали…
Может, где-то душа надломилась…
Может чем-то её поломали…
Вроде те же слова и походка,
Но улыбка грустнее намного…
Жизнь – капризная, строгая тётка…
Только сердце всё верует в Бога…
Есть любовь и извечное «Надо»…
Сердце с разумом снова в разводе…
Я – дождём перламутровым рядом…
Я в закате с тобой и в восходе…
Но нужна ли тебе половинка,
От которой так много печали?
Я останусь заброшенным снимком,
На который посмотришь едва ли…
Или это моё настроенье,
Потому что дождливо в апреле?
Завтра будет любовь, как спасенье,
А сейчас у тоски на прицеле…
Я, наверное, жить разучилась,
Потому что безумно скучаю…
Ни о ком так в слезах не молилась…
Никого так во сне не встречаю…
© Ирина Самарина-Лабиринт

Коленно-локтевой перевод ивритской песни "Песнь трех ответов" (Земер шлошет-атшувот)
автор Натан Альтерман в исполнении Захавы Бен Земер

оригинал и английский перевод: тыц

Он сказал - там, где будешь со мной
Не увидишь шелков и богатства
Будет тяжко, и хватит ли сил
У тебя от всего отказаться?
Сил мне хватит, - сказала она
Я не стану лохмотьев стыдиться
И последней служанкой - с тобой
Я счастливее всякой царицы

Он сказал - ну а если тебе
Изменю, и придется ночами
Ждать меня из объятий другой
В одиночестве и в печали?
Отвечала она - буду ждать.
И светились глаза, как в огне
Буду ждать без обиды и слез,
Лишь бы знать, что вернешься ко мне.

Что угодно проси - все смогу,
Буду рада всему, мой милый
Вот увидишь - нам будет легко
И на все мне достанет силы

Он сказал - ну а если тебе
Прикажу уходить в одночасье
И забыть обо мне навсегда
И назад больше не возвращаться
Лишь мгновенье молчала она,
А лицо стало снега белее
Отвечала - уйду в тот же миг,
И вернуться назад не посмею
Об одном ты меня не проси -
Чтоб навек я тебя забыла
Лишь на это, родной, у меня
Никогда не достанет силы.

Жил да был, смеясь и плача,
жил да был...
Где достойно, где корячась
я и в бедах, и в удачах
не тужил,
жил да был.
На врагов и на невзгоды - положил...
Как ни гнули - не согнулся,
жил, как жил.
Но однажды оглянулся -
слишком многих пережил...
Наше время, дни и годы-
как текучая вода.
В ясный день и в непогоду-
навсегда и в никуда.
Одиноко мне на этом свете,
господа...(С)

Эдуард Асадов

Как много тех, с кем можно лечь в постель,
Как мало тех, с кем хочется проснуться,
И утром расставаясь улыбнуться,
И помахать рукой и улыбнуться,
И целый день волнуясь ждать вестей.
Как много тех, с кем можно просто жить,
Пить кофе утром, говорить и спорить,
С кем можно ездить отдыхать на море,
И как положено, и в радости и в горе,
Быть рядом, но при этом не любить.
Как мало тех, с кем хочется мечтать,
Смотреть, как облака роятся в небе,
Писать слова любви на первом снеге,
И думать лишь об этом человеке,
И счастья большего не знать и не желать.
Как мало тех, с кем можно помолчать,
Кто понимает с полуслова, с полувзгляда,
Кому не жалко год за годом отдавать,
И за кого ты, сможешь, как награду,
Любую боль, любую казнь принять.
Вот так и вьется эта канитель,
Легко встречаются, без боли расстаются,
Все почему? Все потому, что много тех,
С кем можно лечь в постель,
И мало тех, с кем хочется проснуться.
Мы мечемся, работа, быт, дела,
Кто хочет слышать, все же должен слушать,
А на бегу увидишь лишь тела,
Остановитесь, что бы видеть душу.
Мы выбираем сердцем, по уму,
Боимся на улыбку улыбнуться,
Но душу открываем лишь тому,
С которым и захочется проснуться.
Как много тех, с кем можно говорить,
Как мало тех, с кем трепетно молчанье,
Когда надежды тоненькая нить,
Меж нами, как простое пониманье.
Как много тех, с кем можно горевать,
Вопросами подогревать сомненья,
Как мало тех, с кем можно узнавать,
Себя, как своей жизни отраженье.
Как много тех, с кем лучше бы молчать,
Кому не проболтаться бы в печали,
Как мало тех, кому мы доверять
Могли бы то, что от себя скрывали.
С кем силы мы душевные найдем,
Кому душой и сердцем слепо верим,
Кого мы непременно позовем,
Когда беда откроет наши двери.
Как много их, с кем можно не мудря,
С кем мы печаль и радость пригубили,
Наверно только им благодаря,
Мы этот мир изменчивый любили.

Нас любят те, к кому мы
равнодушны.
Они добры, застенчивы, послушны.
Они всегда на многое готовы.
А мы, порой, жалеем даже слово.
Нас любят те, кого, увы, не надо.
Идя к другим, мы пьем чужого яда…
Потом болеем, мучаемся, даже,
Но те, кто любят ничего не скажут.
Нас любят те, с кем мы могли стать
лучше,
Но нам плевать на наш "счастливый
случай".
Любовь, увы, жестока и упряма!
Нас любят те, кому мы роем ямы.
Нас любят так, как нужно
ненавидеть!
И нам их жаль, но можем и обидеть.
Нас любят не за «что-то», вопреки!
Но нас несет течение реки.
Нас любят... И мы это принимаем.
Нас любят.. Но других мы
обнимаем..
Нас любят.. Но глухи мы и жестоки..
Нас любят! И в итоге – одиноки.

Евгений Лебедев

Я такая как есть и совсем не желаю меняться,
А еще не люблю я диктаторских слов «Ты должна…»
Я должна только Богу и в этом не стыдно признаться,
Да и маме с отцом…Остальным же я просто нужна :

Я нужна на работе, чтобы были в порядке бумаги,
Я нужна своим детям — в ненастье подставить плечо,
И друзьям я нужна, чтобы их поддержать в передряге,
И кому-то еще, постоянно кому-то еще.

Но не надо меня подгонять под какие-то рамки,
И не надо воспитывать или чему-то учить.
Я такая как есть…И души открывая изнанку,
Я безмолвно кричу: «Да меня надо просто любить!»

Надо просто любить, не пытаясь к чему-то примерить:
Как готовит, стирает и может ли долго молчать,
Как ведет себя на людях, станет ли росказням верить,
Чем болела?… И всё примерять, примерять…

Я умею понять, никого не виню, не ругаю.
Я умею прощать, в моем сердце ни зла, ни обид.
Я такая как есть и меняться совсем не желаю,
Но, надеюсь, меня есть за что и такую любить .

Надежда Самородова

Ахматова таки была конкретно в теме!...

Все как раньше: в окна столовой
Бьется мелкий метельный снег,
И сама я не стала новой,
А ко мне приходил человек.

Я спросила: "Чего ты хочешь?"
Он сказал: "Быть с тобой в аду".
Я смеялась: "Ах, напророчишь
Нам обоим, пожалуй, беду".

Но, поднявши руку сухую,
Он слегка потрогал цветы:
"Расскажи, как тебя целуют,
Расскажи, как целуешь ты".

И глаза, глядевшие тускло,
Не сводил с моего кольца.
Ни один не двинулся мускул
Просветленно-злого лица.

О, я знаю: его отрада -
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.

Как тяжело поставить тoчку,
Заставить сердце все забыть,
Отрезать от него кусочек,
И дальше жить, но не любить.
По вечерам глядеть в компьютeр,
Мобильник свой не доставать,
Всем сердцем ненавидеть yтро,
Ведь ночью невозможно спать.
От слез уже опухли веки,
И ни о чем нет сил просить,
Но сколько ж воли в человеке -
Он может это пережить!
Сложить поломанные крылья,
Засунуть их на антресоль,
Забыть все то, что стало былью
И ждать, пока утихнет боль...

Хочешь гляди, а не хочешь, так не гляди:
Я уродилась с огромной дырой в груди.
И чтоб ночами от ужаса не кричать,
Все родные решили не замечать.

Доктор, порассмотрев на стене ковры,
Через меня, сообщил мне, что нет дыры.
Мама навешала елочной мишуры.
Папа велел мне стыдиться своей хандры.

Я лила в нее кофе, несла цветы,
Чтобы как-то спасаться от пустоты.
Я вставляла туда мужчин, подруг,
Книги, идеи, работу и все вокруг.

Складывала конфеты и шоколад
Тоннами. А потом листовой салат.
Мужа, ребенка, машину, свои мечты,
Яркие безделушки, смартфон, кресты.

Позже болезни. С надеждой смотря вокруг,
Преданным взглядом, искала, ну где тот друг,
Принц, целитель, гуру или святой,
Кто мне поможет справиться с пустотой.

Сразу была готова впустить любя
Первого встречного, но не саму себя.
Будто собака голодная в конуре,
Будто бы нищенка у проходных дверей.

Стыдно подумать, что делала, где спала
С кем ночевала, что ела, о чем врала.
Как наутро, сделав приличный вид,
Всем говорила, что вовсе и не болит...

В новеньких платьях, дыхание затая,
Тайно мечтала, что я, наконец, - не я.
Красила волосы в неисправимый цвет,
Рьяно старалась нарушить любой запрет.

Годы идут, и я снова ответ ищу.
Радуюсь разному, и о больном грущу.
Рая не будет. Но кажется, будто свет
Светит мне в душу. И в ней говорит поэт.

Ну а когда недостаточно света дня,
Луч пробивается будто бы из меня.
Через мою дыру, словно в лупу дней,
Люди рядом видят себя ясней.

Сами приходят и часто благодарят.
Вечно в нее мне что-нибудь говорят.
Дети целуют краюшки пустоты,
И доверяют мне тайно свои мечты.

Кто-то (вот это истинно удивил!)
Даже признался моей пустоте в любви.
Как-то художник пришел и, разинув рот,
Мне говорил, что не видел таких пустот.

Кто-то заметил, что тихая пустота
Всех принимает о объятия. И тогда
В ней происходит чудо. И если встать,
Не шевелясь, начинает нас исцелять.

Я бы хотела сказать вам, что все ништяк,
И что дыра затянется просто так.
Но вы простите, я точно не буду врать,
Я не знаю, как мне её залатать.

Мудрые говорят, к сорока годам,
Там, на месте дыры, остается шрам.
Если погода к нам, смертным, благоволит,
То он почти не ноет и не болит.

Может быть по прошествии многих дней
Я успокоюсь и стану чуть-чуть мудрей.
Даже однажды пойму, что дыра и грусть
Точно размером с Бога. И улыбнусь.

Точно размером с душу. И, не спеша,
Я осознаю, что это и есть душа.

ВЫ ПРАВЫ. МНЕ УЖЕ НЕ ДВАДЦАТЬ.

Но всё-таки совсем не двести лет.

И, в принципе, ведь если разобраться

У женщин возраста, как такового, - нет.

Да, я согласна: годы, стала старше.

Морщинки от забот и суеты,

Но (грешница великая!) всё так же

Люблю Мужчин.. Красивые цветы.

Всё - относительно. Все возрасты - прекрасны.

А мне еще цвести- цвести!

И мне смешон ваш ядовитый всхлип.

Я - ЖЕНЩИНА и знайте...

Вам просто до меня не дорасти!
(c)

Я всегда за него молилась.
И дарила любовь, как могла.
Моя гордость со мною простилась.
Я взамен ничего не ждала.

Я всегда ему счастья желала.
Даже, если со мной – не судьба.
Мне не стать для него идеалом.
Я боялась, что в этом права.

Я всегда лишь его оставалась.
Даже, делая вид, мол, ушла.
И, когда от тоски загибалась,
Понимала: любила душа.

В сером пепле любовь дымилась.
Кто из нас об этом мечтал?
Я всегда за него молилась.
Он всю жизнь про меня забывал.

Алина Васильченко