Спичка вспыхивает в одно мгновение, освещая, согревая, притягивая. В первые секунды она бодро держится под натиском собственного жара, даря свет и тепло окружающему, пусть и небольшому, пространству.

И всё же она сгорает. Сгибается, истончается, превращается в хрупкую, истлевшую нить. Чувствуя, как слабеет, из последних сил стремится сохранить крохи непреклонности и смелости. Храбрится и держится прямо. И всё же проигрывает неумолимо пожирающему её демону, склоняя голову перед необузданностью той вспышки, над которой, как ей казалось, у неё была власть.

Пламя, беспощадно и яро выжигая своего носителя, неминуемо угасает само, теряя свою почву и подпитку; угасает так же быстро, как и родилось.
И затухает. Полностью, оставляя после себя только маленький, еле приметный след спички, потерявшей свою стойкость под гнётом собственной смелости и веры в способность обуздать пламя. След, который будет напоминать о порывистом рождении, ярком пути и болезненности концовки.

До тех пор, пока в руках не окажется новая, не менее уверенная в своей твёрдости и непоколебимости, спичка.

То, что нас не убивает, делает нас сильнее.

Смысл этих слов можно лишь прочувствовать и прожить, ведь мыслительный процесс и воображаемые ситуации не смогут в полной мере воспроизвести всю силу и правдивость этих слов.

Иногда нам нужны потрясения. Они могут касаться разных сфер нашей жизни, быть более сильными или более слабыми; нам может казаться, что мы сломлены и забыты или же что произошедшее - незначительная мелочь нашей жизни. И всё же эти потрясения нас меняют. Они помогают посмотреть на привычные вещи с непривычной стороны, увидеть знакомых людей в новом свете, взглянуть на свою жизнь так, словно с лица убрали плотную чёрную повязку.

Исход зависит от того, как человек поднимется с колен. Будет ли это долго, болезненно, через преодоление страха и ломку своих же стереотипов или же быстро и уверенно, с гордо поднятой головой. Но подниматься нужно. Даже если легче упасть окончательно.

Когда земля под ногами дрожит и кажется, что она вот-вот треснет, расколется и уйдёт из-под ног, оставив за собой только пропасть, нужно приглядеться: возможно, под рыхлой, треснувшей почвой покажется устойчивый и крепкий грунт.

О важности цинизма.

Эта история вполне может быть чьей-то.

Непрекращающиеся "крики" мониторов, "дыхание" аппаратов, беззвучные падения капель и приглушённые стоны людей, цепляющихся за жизнь, одними движениями губ просящих воды и воздуха.

Мужчина долго сопротивлялся и брыкался, кричал о непоколебимой уверенности в своём здоровье, шарлатанстве белых халатов, но сдался под давлением родных. Несколько часов для неравноправной борьбы и считанные минуты для того, чтобы оказаться среди шума аппаратуры и увядающей жизни.

Как и всегда, перед тем, как нож коснётся живота, нужно убрать источники возможного заражения - волосы. В процессе бритья вспоминаются сцены столкновения здравого смысла и страха лечь "под нож", слепая вера в свою неуязвимость. Неловкая тишина постепенно начинает скрашиваться разговорами о причине его нахождения здесь, о предстоящем действе, возможных опасностях и том, что, какими бы ни были прогнозы, ничто так не влияет на исход, как настрой того, кто лежит без сознания на холодном столе, под холодным светом и борется за тепло своей жизни.

Бритва спускается к паху, а разговор принимает настолько непосредственное русло, что мужчина, глядя на теперь уже гладкий пах, выдаёт: "Приду домой - жену порадую", в свои 60+ лет. Смех, лёгкость и нежелание думать о том, что будет.

Всё убрано, живот подготовлен, последний тёплый взгляд и улыбка, говорящая: "Держитесь. Никто не поможет Вам так, как Вы".

...Утро. Суета, в голове мельтешат незаконченные дела; бумаги, журналы, перчатки, пробирки. И быстро снующий из угла в угол зелёный костюм, вцепившийся в кучку склеенных бумаг. Слова, раздающиеся снова и снова: "Посмертный эпикриз". Доля секунды, чтобы понять, чей.

И первая мысль, пришедшая в голову: "...А он хотел жену порадовать".

Слезы, задушенные где-то глубоко, на секунду перехваченное дыхание, холод по всему телу. А потом снова суета, дела, бумаги, пробирки. Боль, которая отдаётся на задворках сознания и давится, давится, давится. И мысль: "Никогда не сближайся с пациентами".

...