Пользователей онлайн: 239
Не зарегистрированы?
РегистрацияЭкспресс знакомства
Гарем
Добавлено: 2019-04-01 12:04
Несмотря на все мои усилия сидеть тихо и не отсвечивать, слух обо мне (в смысле о моей «психологической клинике доктора Беккера») таки прошёл по всей Руси Великой (и даже по постсоветскому пространству, докатившись аж до Восточной Европы).
Это, конечно резко повысило мой ежемесячный доход, но и радикально увеличило мою ежедневную нагрузку. Пришлось перепоручить функции записи на приём... впрочем, это отдельная и довольно длинная история.
Сейчас скажу только, что мою помощницу (хотя кто тут кому помогал, было неясно совершенно) звали Марта. Марта Эрлих. По крайней мере, так её мне представили те, кто, скажем так, настоятельно рекомендовал мне принять её на работу. Сделав предложение, от которого отказаться не было ни малейшей возможности.
Никаких документов она не предъявила, поскольку платить ей я собирался наличными евро «в конверте» (сам я брал с клиентов плату точно таким же образом, а все бухгалтерские вопросы решала полулегальная структура, владелец которой был моим давним и очень благодарным клиентом).
Поэтому как её звали на самом деле, я не имел ни малейшего понятия. Мне было вполне достаточно того, что работала она в высшей степени эффективно, свободно владела русским, английским, немецким, французским и ещё многими языками (очень полезно, ибо в последнее время у меня появились и иностранные клиенты)... и вообще была сногсшибательной красоты натуральной блондинкой.
Почти точной копией широко известной в очень узких кругах Марии Орсич – если верить легендам, неформальному лидеру Vril-Gesellschaft (мифического Общества «Вриль»), которое, если верить тем же легендам, сыграло не последнюю роль в приходе Адольфа Гитлера к власти в 1933 году.
Некоторые, скажем так, далёкие от мейнстрима исследователи Третьего рейха вообще считают эту не существовавшую организацию внутренним кругом оккультного Общества Туле (которое действительно создало Немецкую Рабочую Партию, которую Гитлер впоследствии возглавил и переименовал в НСДАП) и как следствие, центром нацистской идеологии.
Я этим легендам не верил (может, зря, может, нет), но на всякий случай, как говорится, «держал дистанцию». Поэтому отношения с Мартой (или Марией или как там её звали на самом деле) у меня были чисто рабочие, деловые и профессиональные. Что, похоже, полностью устраивало и её, и её... впрочем, это тоже отдельная и длинная история.
«К тебе посетительница» - милым, нежным, заботливым и удивительно мелодичным голосом сообщила мне Марта.
«Проси» - улыбнулся я.
Дверь в мой кабинет распахнулась (по соображениям безопасности, её можно было открыть либо с моего или секретарского рабочего места, либо сканом «авторизованной ладони»). Моей или Марты (уборщица работала под бдительным присмотром последней).
В комнату вошла... нет, вплыла самая настоящая русская красавица.
Лет тридцати или около того (скорее в плюс, чем в минус), высокая (даже повыше меня, наверное), стройная, статная (даже, пожалуй, крупная, но с идеальными классическими пропорциями), русоволосая (длинные, до середины спины волосы уложены в традиционно русскую косу на левом плече), зеленоглазая, с умным, приятным, одухотворённым овальным лицом скорее крестьянки, чем горожанки.
Высокая крепкая грудь хорошего четвёртого размера (никаких push-ups тут и близко не было), неожиданно тонкая талия, длинные, стройные ноги с полными, округлыми бёдрами, внушительная «пятая точка» (просто созданная для основательной порки), приятные покатые плечи, длинные, холёные, изящные руки с тонкими чувственными пальцами то ли пианистки, то ли художницы, изумительная царственная шея, эротично пухлые губы.
Очень аккуратный макияж и маникюр – ничего лишнего. Лёгкий, приятный и несколько завораживающий аромат несомненно дорогих духов. Одета просто и скромно, но явно в недешёвую (и идеально подобранную) одежду – широкая тёмно-зелёная юбка немного ниже колен с небольшим разрезом, светло-серый свитер с глубоким вырезом и ослепительно-белая блузка, застегнутая до воротника.
В ушах маленькие золотые серьги, на каждой руке по скромному (но явно дорогому) колечку (обручального среди них не было), на шее простенький золотой православный крестик. Изящные, очень женственные часики, на правой руке – золотой браслет.
«Здравствуйте, доктор. Меня зовут Галина. Галя. Галина Венедиктовна Белозёрова, если быть более точной. Но я предпочитаю, чтобы меня называли по полному имени, без отчества. Просто Галина».
Голос красавицы был мягким, приветливым, женственным, но несколько низковатым на мой вкус. Впрочем, общего впечатления это нисколько не портило.
Я поднялся из-за стола.
«Доктор психологии Альберт Михайлович Беккер. Обращаться ко мне наверное лучше доктор»
«Хорошо, доктор» - улыбнулась Галина. И протянула мне стандартный почтовый конверт. «Здесь, в общем-то, всё, что Вам нужно. Если потребуется дополнительная информация, я с удовольствием отвечу на все Ваши вопросы. В меру своей компетентности, конечно».
Я указал на кресло рядом с кушеткой (в котором Галина немедленно по-женски уютно устроилась), а сам вскрыл конверт и приступил к изучению его содержимого.
Содержимое оказалось лаконичным и, в общем-то, вполне самодостаточным. Хотя, конечно же, вопросы у меня появились – и очень даже серьёзные.
В конверте находился мой гонорар – три тысячи евро свежими хрустящими пятисотками (щедро, но не что-то из ряда вон выходящее), две визитные карточки и сложенный втрое стандартный лист писчей бумаги.
Писчей потому, что текст просьбы (которая звучала скорее как инструкция, если не вообще как приказ) был написан от руки. Неожиданно чётким, ещё более неожиданно красивым (мужской почерк крайне редко таким бывает), почти каллиграфическим почерком было написано следующее:
Уважаемый доктор Клодт:
Направляю к Вам мою сотрудницу – Галину Венедиктовну Белозёрову – для проведения максимально жёсткой и долгой тематической сессии в формате телесных наказаний.
Иными словами, её необходимо очень жёстко выпороть. Даже, пожалуй, жестоко. Прочие болевые воздействия на Ваше усмотрение, но ИМХО, как минимум на гречке она должна постоять – и постоять основательно.
Сессия может быть сексуальной или асексуальной – это на Ваше усмотрение. Вообще я даю Вам максимальную свободу – Вы можете делать с моей сотрудницей всё, что сочтёте нужным, разумеется, в рамках безопасности и разумности. Добровольность она Вам гарантирует.
Ваш гонорар в этом же конверте. Если Вы сочтёте, что Ваше вознаграждение должно быть увеличено, позвоните мне по сотовому – номер на моей визитке - и мы обо всём договоримся.
С уважением,
Судаков Валерий Дмитриевич
Первая визитка была его – генеральный директор компании S&K, Inc. (название мне не говорило абсолютно ничего) с офисами в Москве, Берлине и Стокгольме. Её визитка была поинтереснее – заместитель главного бухгалтера. Не топ-менеджер, конечно, но и не рядовой клерк. Интересно.
Заметив, что я закончил ознакомление с письмом её шефа (гонорар я первым же делом отправил в нагрудный карман), Галина Венедиктовна обратилась ко мне с, наверное, не такой уж неожиданной просьбой:
«Дайте мне, пожалуйста, листок бумаги и ручку»
Я взял со стола стандартный блокнот для заметок во время «допроса» клиентов и ручку (синяя, с серебряной надписью Kreismuseum Wewelsburg и стилизованным изображением этого самого мистического в мире замка). Протянул клиентке.
Максимум через минуту – писала она удивительно быстро - Галина вернула мне блокнот. На лицевой странице столь же чётким, красивым и почти каллиграфическим (но на этот раз несомненно женским) почерком было написано:
Я, Белозёрова Галина Венедиктовна, паспорт серия... номер... выдан... настоящим даю доктору Клодту Артуру Михайловичу своё согласие на любые болевые, физические и сексуальные воздействия на моё тело. Любого характера, длительности и интенсивности, которые он сочтёт нужным.
Число, подпись, расшифровка
«Я пробила их обоих» - вполне ожидаемо прощебетала мне в ухо по миниатюрному коммуникатору Марта. Выполнявшая в том числе и функции помощника по безопасности (я уже давно твёрдо решил подарить ей на какой-нибудь праздник униформу СС-Хельферин, а то и вообще СС-оберштурмфюрера). «Оба чисты аки стёклышко».
И добавила: «Кстати, он хоть и Судаков, но занимается торговлей никакой не рыбой, а только и исключительно мебелью. Средний сегмент, отечественная и зарубежная – в основном из Германии и Скандинавии. В криминале как и все у кого есть госклиенты – то есть, по самые уши – но ничего заслуживающего особого внимания не обнаружено».
Таможня дала добро, короче.
Поскольку своим делом (то есть консультированием российских тематиков и околотематиков и не только тематиков) я занимался уже более десяти лет, решение о том, что делать дальше, я обычно принимал практически мгновенно. Точнее, оно обычно само ко мне приходило.
Пришло и на этот раз – и тоже практически мгновенно.
«Вот что я Вам скажу, Галина. С одной стороны, желание клиента для меня закон...»
Тем более, столь, в общем-то, щедрого клиента.
«... но с другой мне нужно ещё кое-что выяснить. Прояснить вашу ситуацию, так сказать...»
«Чтобы выбрать оптимальную длительность, характер и интенсивность воздействий на моё тело и психику» - закончила за меня бухгалтерша. «Я Вас прекрасно понимаю и готова покорно и немедленно выполнять все Ваши приказы...»
Я кивнул. «Отлично»
Обошёл свой рабочий стол, открыл нижний ящик, достал пакет гречки (стандартный, купленный в соседнем Магните рублей за 60 или около того), внушительного размера пластиковый пакет (четыре рубля в соседней Магнит-Косметике).
Положил на столик рядом в кушеткой и креслом, в котором располагалась Галина. Задал первый (и вполне естественный) вопрос:
«На Вас чулки или колготки?»
«Чулки» - абсолютно спокойно и без малейшего стеснения ответила бухгалтерша. Её милые щёчки даже не порозовели.
«Снимите чулки – можете положить их на кушетку. Разложите пакет на полу – не на ковре, а на полу рядом с креслом – и рассыпьте по нему гречку тонким слоем. Так будет больнее. Потом поднимите юбку и опуститесь на колени на гречку. Стойте прямо, руки за голову»
Галина, как и обещала, немедленно подчинилась. Без какой-либо спешки, спокойно, точно, аккуратно, эффективно и как-то очень уверенно выполнив приказ.
Сняла тонкие, изящные чёрные чулки (на мгновение мелькнув белыми кружевными трусиками), бережно поместила их на кушетку. Подготовила гречку, подняла юбку, опустилась на колени на гречку, слегка вздрогнув от резкой непривычной боли, отпустила юбку, позволив ей снова покрыть её великолепные ноги (ширина юбки это позволяла).
Выпрямилась, слегка покусывая от боли нежные, чувственные, алые губы. Завела руки за голову. Выпрямилась, спокойно и уверенно глядя прямо перед собой. Изредка бросая... наверное, скорее просто заинтересованный взгляд на меня.
Мне её поведение понравилось. Даже очень понравилось. Ибо она вела себя не как покорная рабыня – женщина, сломанная хищной и бесчеловечной российской действительностью (коих в России всегда было и остаётся едва ли не подавляющее большинство).
И не как ошалевшая от тематического голода мазохистка, рвущаяся к боли и унижениям как наркоман к коксу или герычу. Всё её поведение было наполнено спокойной уверенностью в правильности и праведности всего, что она делает. И очень редким (особенно в нашие подлые времена) глубочайшим чувством собственного достоинства.
Я сразу почувствовал к ней просто безмерное уважение. Что нисколько не помешало мне влепить ей несколько звонких и довольно сильных пощёчин. Не потому, что я хотел унизить её или, тем более, сломать (ни того, ни другого у меня и в мыслях не было).
Просто потому, что я чувствовал, что это было нужно сделать. Необходимо просто. А чувствам (точнее, ощущениям) своим я привых доверять. За все мои почти пятнадцать лет практики (как с ванилью, так и с тематиками), они меня ещё ни разу не подводили.
Не подвели и на этот раз. Галина приняла удары по лицу (куда более интимное, унизительное и от того эмоционально чувствительное воздействие, чем порка) очень спокойно.
Она и не пыталась увернуться или закрыться – напротив, последовательно подставляла другую щеку под мои удары. Как ни странно, в этом не было покорности – покорность пассивна, а она активно помогала мне максимально эффективно бить её по прекрасному лицу.
Когда я закончил (после примерно полудюжины ударов по каждой щеке), она глубоко вздохнула и снова очень спокойно, даже умиротворённо произнесла:
«Спасибо»
А затем неожиданно добавила.
«Я действительно очень благодарна. Просто бесконечно благодарна. И Вам – за то, что Вы со мной делаете, И Валере – за то, что отправил меня к Вам»
Её благодарность была не заученно-стандартной (как это бывает у рабынь), ни экзальтированной (как у неисправимых мазохисток). Она была спокойной, глубокой и совершенно искренней. Даже в чём-то, пожалуй, выстраданной.
И всё же несколько непонятной.
«Почему?» - спросил я.
«Мне сейчас очень хорошо» - всё так же спокойно ответила Галина. «Да, моим коленкам больно – меня никогда раньше не ставили ни на горох, ни на гречку, ни на рис, ни, тем более, на стиральную доску...»
Меня это совершенно не удивило. С самого начала было понятно, что её тематический опыт (в том числе, и телесных наказаний) строго равен нулю.
«... и по лицу меня никто не бил. Никто и никогда. А это и больно – я никогда не думала, что это так больно, и унизительно, и стыдно, и вообще...»
Она неожиданно густо покраснела. Просто таки залилась краской, полностью покрывший вызванный пощёчинами «приятный розовый колор».
«... но всё равно я чувствую такое душевное спокойствие, свет, тепло, умиротворение, которого я никогда не ощущала. И хотя я прекрасно знаю, что меня ждёт – долгая, сильная боль, унижения, стыд жёсткое, даже жестокое изнасилование...»
Я несколько ошалело (мягко говоря) посмотрел на неё. В моём представлении сексуальная ТН-сессия подразумевала минет, который выпоротая и отстоявшая десяток-другой минут на гречке женщина делает своему экзекутору. И не более. В крайне редких случаях – нежный вагинальный секс по взаимному согласию.
Галина глубоко вздохнула и внимательно посмотрела на меня.
«Только не говорите мне, что Вы не способны изнасиловать женщину. Реально изнасиловать – если знаете, что это ей необходимо. А это некоторым из нас иногда необходимо. Просто жизненно необходимо...»
По причине запредельного стресса, который, увы, иногда сниматся только такими радикальными методами.
Галина между тем продолжала.
«Я довольно серьёзно Вас изучала прежде чем прийти к Вам...»
И правильно делала, учитывая риски для физического и психического здоровья, которые представляет заказанная её боссом сессия.
«... и пришла к выводу, что Вы...»
Она запнулась, явно подбирая подходящее слово.
«... воин, наверное. Да, точно воин. А воин – по определению – не может связывать себя какими-то нелепыми псевдоморальными ограничениями. Нужно убивать – убивает. Нужно насиловать – насилует. Нужно разрушать – разрушает. Нужно грабить – грабит. Нужно истязать – истязает. Иными словами, делает всё, что нужно для победы...»
“Victory is not everything – it is the only thing?” – улыбнулся я.
Она кивнула. «Именно. Имеет значение только победа – и ничего больше»
«Цель оправдывает средства?» - снова улыбнулся я.
Галина покачала головой.
«Нет, не оправдывает. Эту расхожую фразу святому Игнатию Лойоле приписали его политические и религиозные противники. Он никогда её не произносил. Цель определяет средства»
Я кивнул.
«Согласен». Бухгалтерша нравилась мне всё больше и больше.
«В обычной жизни вы совершенно нормальный человек, который, конечно, в обычных – не критических – обстоятельствах женщину насиловать никогда не будет. Даже если точно знает, что ему это сойдёт с рук...»
По статистике, это сходит с рук минимум в 99 случаях из ста. Ужасная правда, но, к сожалению, чистая правда. Которая, к ещё большему сожалению, в обозримом будущем вряд ли изменится. В силу специфики сексуальных преступлений.
«Но когда вы будете точно знать, что это нужно – не обязательно женщине нужно, просто нужно – вы словно по щелчку перейдёте в режим воина...»
«Альтернативное внутреннее состояние?». Вопрос был чисто риторическим, разумеется.
Она кивнула. «Именно. И в этом состоянии сделаете всё, что будет нужно. Нужно будет изнасиловать женщину – изнасилуете»
«Поэтому» - спокойно добавила она, «я нисколько не сомневаюсь, что вы меня изнасилуете. Когда сочтёте это нужным»
Я счёл за лучшее переменить тему.
«Расскажи лучше, как ты...»
«Как я дошла до жизни такой?» - улыбнулась Галина. Мягкой, нежной, женственной, ласковой и очень заботливой улыбкой. «До этого письма и гречки?»
«Ну да»
Она вздохнула.
«Начну с того, что...»
Она неожиданно расхохоталась. Звонким, заливистым девичьим смехом. Отсмеявшись, пояснила:
«Я над собой смеюсь, доктор. Над своими желаниями»
«То есть?» - удивился я.
Она вздохнула.
«Хотя, наверное, ничего смешного в этих желаниях нет. Просто на какой-то момент мне показалось, что со стороны это выглядело бы смешно. С моей кочки зрения, разумеется»
Еще раз вздохнула.
«Не обращайте внимания доктор. Это так – глупые женские эмоции»
«И всё таки?»
«Я хотела бы стоять сейчас голой. Одежда меня стесняет. Хочется раскрыться, а одежда...»
«Душит?»
«Что-то вроде того. По крайней мере, хотя бы спустить трусики до щиколоток и задрать юбку до пояса»
«С другой стороны» - она снова вздохнула, «поскольку это ощущение для меня мучительно...»
«... то пусть оно будет» - закончил за неё я.
Она кивнула. «Согласна. Но сначала я отвечу на незаданный Вами вопрос»
«А именно?» - удивился я.
«Меня насиловали дважды» - спокойно констатировала Галина. «И оба раза мне повезло...»
«Это как?» - ещё сильнее удивился я.
«Я где-то читала» - спокойно объяснила Галина, «что насильники чётко делятся на две категории. Первые ненавидят женщин вообще и их жертву в частности – и тогда это больно, страшно, отвратительно и наносит жертве тяжелейшую эмоциональную травму...»
Глубоко вздохнула и продолжила:
«Другие же женщину – и их конкретную жертву любят, но чисто физическое, животное желание настолько сильное...»
«... что они просто себя не контролируют» - закончил за неё я. «Демонические и животные изнасилования. Теория очень спорная, но имеющая место быть»
Галина кивнула и продолжила:
«Оба раза я попала на животное. Первый раз меня изнасиловали орально – на школьной вечеринке в выпускном классе...»
Встречается гораздо чаще, чем это может показаться. Вообще известная американская статистика, что треть женщин минимум один раз в жизни подвергается сексуальному насилию, ИМХО, даже занижена. Возможно, сильно. Причём абсолютно непонятно, как это исправить. И можно ли исправить вообще.
«Не помню, как я оказалась в отдаленной комнате – вечеринка была в загородном доме огромного размера...»
Вот в таких местах в основном это и происходит. Ибо удобно очень.
«... но помню точно, что трезвая была совсем, целиком и полностью. Я вообще не употребляю спиртного. Не из каких-то религиозных соображений, просто никакой алкоголь мне не нравился никогда... как и любые наркотики»
Очень полезная особенность, на самом деле. Которая, увы, в этом случае ей не помогла.
«И тем не менее, оказалась. И столкнулась – реально столкнулась – с каким-то незнакомым парнем – нас там человек двадцать было, причём из разных школ совсем. И не только из школ – студенты младших классов были тоже...»
Глубоко вздохнкла и продолжила:
«Он, ничего не говоря, просто задрал мне футболку до шеи и оголил груди. Благо дизайн лифчика позволял. Я не успела возмутиться, как он взял меня за волосы – у меня тогда они длинные были, как и сейчас...»
Очень эффективный способ мгновенно подчинить себе жертву.
«... поставил на колени и приказал: В рот возьми»
Рискованно. Очень рискованно. Ибо можно нарваться на такую, которая и куснуть может. С соответствующими катастрофическими последствиями для насильника. Впрочем, насильник почти всегда безошибочно определяет и выбирает виктимную жертву. Которая не цапнет точно.
«Я взяла. Как ни странно, было довольно приятно. Попыталась сделать ему минет, но поскольку это был мой всего второй такой опыт, получалось у меня плохо. Поэтому он быстро остановил меня и сказал: Не умеешь. Учиться надо. Я сам всё сделаю – только плотно охвати мой член губами...»
Снова вздохнула и продолжила:
«Он неожиданно нежно сделал мне иррумацию. Я потом читала, что это очень неприятно для женщины – страх, рвотные рефлексы, затруднение дыхания, вдыхание слюны... но ничего такого у меня не было. Я неожиданно даже для самой себя расслабилась и мне понравилось даже. Сперма, как ни странно, тоже оказалась... ну не вкусной, наверное, но вполне приемлемой»
Повезло девочке.
«Он кончил тихо и спокойно, поднял меня, повернул к себе спиной и несколько минут тискал мне груди и теребил соски. Я очень сильно возбудилась – он это почувствовал. И потому сказал: Нужно чтобы и ты кончила – так будет честно...»
Очень сильно повезло.
«Он сказал: Сними трусики – ты ведь без колготок...»
Видимо, дело было в мае или очень раннем сентябре.
«... подними юбку до пояса и садись в кресло. Я подчинилась. Раздвинь ноги. Я чуть не умерла со стыда, но снова подчинилась и возбудилась ещё сильнее. Ласкай себя до оргазма – это ты умеешь, надеюсь. Это я умела – мастурбировала лет с 12, наверное. Кончила очень быстро, сильно и ярко – никогда до того так не кончала... да и после, наверное, тоже»
«А он?»
«Молча смотрел, не переставая улыбаться. Потом повернулся и ушёл – и больше я его никогда не видела. Хотя очень хотела»
Не сомневаюсь. «А второй раз?»
«Это было уже в универе. Курсе на втором, наверное. Меня изнасиловал преподаватель математики. Что было очень странно, ибо в нашем универе все всё про всех знали и всем было точно известно, что он и мухи не обидит. Он к девочкам-то и не прикасался, и на его экзамены можно было хоть голышом прийти – не поможет...»
«В смысле?» - не понял я.
«В смысле что потопаешь, то и полопаешь. Соблазняй не соблазняй, оголяйся не оголяйся – получишь ровно то, что заслужил. Сначала думали что он гей, но у нас гей-мальчиков хватает и с ними была та же история...»
Снова вздохнула и продолжила:
«В общем, пришла я к нему вечером без опаски. В кабинет в универе, в смысле. Не помню уже, зачем. И тут он вдруг схватил меня за волосы, повалил на стол на живот, приказал сбросить с ног туфли – я автоматически подчинилась...»
Видимо, сработал якорь, поставленный на первом эпизоде.
«... задрал мне юбку, снял колготки с трусами, раздвинул мне ноги и трахнул. Негрубо трахнул, как-то спокойно и размеренно... »
Она ненадолго запнулась, затем продолжила:
«Не то что бы мне очень понравилось – это нет, но было это... комфортно, как-то. Естественно даже. Хотя одно ощущение мне понравилось – и очень...»
«Какое?». Хотя понятно было, какое. Секрет полишинеля.
«Что мной овладела мужская сила. Не грубая, просто мужская. Что она меня пользует. Наслаждается мной. Удовлетворяет свои желания... да и потребности, пожалуй, тоже. И что в этом есть какой-то очень важный, фундаментальный закон природы... Человеческой природы... и вообще. Мироздания. Вселенной»
«Сексуальное служение женщины мужчине? Просто потому, что она женщина, а он мужчина?»
Она кивнула. «Где-то так»
Потом неожиданно лукаво улыбнулась.
«Это ощущение – пусть и не самое приятное в целом... даже, наверное, не особо приятное совсем, было настолько резким, сильным, ярким, сочным даже...»
«... что ты кончила ещё до него?»
Галина довольно кивнула: «Ага. Он это почувствовал... и услышал, конечно. Его это дико завело и он сразу кончил тоже. А потом, совершенно неожиданно, исчез. Совсем.»
Я аж опешил. «Это как?»
«А вот так. Пропал. Опера даже из угрозыка его искали, весь универ перерыли, да всё без толку»
«Мысли есть – куда он делся?»
Она пожала плечами. «Сбежал, наверное. Испугался, что я на него заяву накатаю – а на зоне он бы не выжил точно. Тем более с такой статьёй. Хотя я не то что ни разу не собиралась...»
«... а хотела повторить?» - улыбнулся я.
«И не раз» - сладко протянула Галина. Как ни странно, ей было, похоже, действительно очень комфортно на коленях на гречке. Хотя и несколько некомфортно в одежде.
«Ладно» - вздохнула она. «Вас гораздо больше интересует, что произошло... ну и сейчас происходит – у меня на работе. В смысле наших отношений с шефом»
Я кивнул. «Гораздо больше»
«Всё началось... да месяца три назад, наверное. Наша фирма – семейное предприятие – 60% акций у гендиректора – Валеры то есть (он кстати предпочитает, чтобы его по имени называли, хотя и на Вы)...»
Либеральный товарисч. Как-то не вяжется с барскими замашками – отправкой сотрудницы к порщику. Тем интереснее разбираться.
«... а 40% у его сестры Стеллы. Которую все мы без исключения между собой называем Стервой. Очень заслуженно называем. Она это знает, разумеется, но даже гордится»
«Есть почему?»
Галина кивнула. «Очень даже. Во-первых, она великолепный продавец. Потрясающий просто. Валера больше решает вопросы с госчиновниками, силовиками...»
Обычная функция гендиректора и владельца в современном российском бизнесе.
«...а Стелла продаёт. И, кроме того, жёсткий и очень эффективный администратор.»
Редчайшее сочетание качеств в одном человеке.
«Формально она директор по маркетингу, а фактически – заместитель гендиректора. У нас в компании очень много женщин...»
Обычное дело в торговых компаниях в России.
«... а чтобы держать, извините, баб в узде, нужна жёсткая женская рука. Она строго гетеро, так что на секс-козе к ней не подъедешь. И не объедешь»
«И что Стелла?»
«Три месяца назад она собрала нашу женскую половину... точнее, несколько больше, чем половину, и объявила, что компания решила выпустить корпоративный календарь – точнее, серию календарей – с обнажёнными нашими сотрудницами...»
Звучит дико, но на самом деле это довольно распространённая рекламная практика. Наверное, не большинство (это вряд ли), но довольно многие российские компании выпускают такие календари. Рассылают их по VIP-клиентам, проекты эти не афишируют, так что широкой публике об этом известно мало.
Хотя есть и компании (те, что работают в основном с розничными клиентами, разумеется), которые выкладывают календари в Интернет. Маринс Парк Отель, например. «Зелдис-Фарма». «Экспобанк». Компания «Технониколь» (поставщик кровли и теплоизоляции). И даже такие экзотические коммерческие структуры как Набережночелнинский крановый завод и челябинский«ЮжУралХлебТорг» (последний вообще отметился календарём в стиле «ретро»).
Не отстают и другие страны бывшего СССР – ГАИ белорусского города Гродно, каунасская полиция (вот уж не ожидал от «застёгнутых» литовцев). Как обычно, идею банально стырили на Западе – у производителя шин Пирелли, которая начала ежегодно выпускать такие календари ещё полвека назад.
Впрочем, обнажёнкой эти календари назвать не совсем корректно (точнее, совсем некорректно). Ибо в этих календарях (по крайней мере, в выложенных в Сети), женщины раздеваются максимум до белья (пусть зачастую и весьма откровенного) либо же показывают обнажённое тело без того самого, что привлекает зрителей в фотографиях женского тела.
Похоже, Стелла решила пойти гораздо дальше. До конца почти.
«... причём» - продолжала Галина, «с реально обнажёнными. На каждом фото грудь женщины будет обнажена совсем. То есть, обязательно будут видны соски. При этом, возможно, все женщины будут обнажены совсем...»
Сделала многозначительную паузу... и в очередной раз меня ошарашила.
«... а потом, как говорится, сбросила бомбу. Атомную. Даже две бомбы. Во-первых, съемки для сотрудниц обязательны. Она лично проведёт кастинг (она когда-то владела модельным агентством и студией гламурной фотографии, так что в женской красоте понимала очень даже) – и все отобранные ею женщины будут обязаны сняться на календарь. Кто не хочет – пусть уходит. За съемки, понятное дело, они получат очень хороший гонорар. По рыночной ставке для VIP-моделей»
«Сильно» - уважительно произнёс я. «Радикально. А вторая бомба?»
На этот раз я понятия не имел, каким будет ответ. Ибо такое мне и в голову не могло прийти.
«Вторая бомба» - спокойно и размеренно ответила Галина, «состояла в том, что Стелла объявила, что сама снимется для календаря. Голышом. Совсем голышом. Для декабрьского фото. В качестве Мисс Декабрь (она не замужем - разведена)»
«Лихая дамочка» - подумал я. «Уважаю»
«Стелла Дмитриевна» - продолжала бухгалтерша, «очень красивая женщина. Очень. В ранней молодости работала фотомоделью, стриптиз танцевала – недолго правда... ходили слухи даже, что и элитной девочкой по вызову подрабатывала пока бизнес их с братом не раскрутился».
Охотно верю. Ибо вполне обычная история. Хорошо ещё, что сестра, а то ведь и жёны так мужьям в бизнесе помогают.
«Сколько ей сейчас лет?» - машинально спросил я.
«Тридцать четыре» - ответила Галина. «На два года меня старше. Но я её не раз нагишом видела – мы в фитнес-центре пересекаемся иногда. Выглядит она на двадцать максимум. Очень за собой следит...»
И это меня совершенно не удивляет. Standard Operating Procedure.
«На следующий день начался кастинг. Каждая женщина должна была раздеться перед ней догола, она осматривала её – очень внимательно осматривала – что-то там помечала в своём блокноте и отпускала»
«Одна осматривала?»
Галина кивнула. «Одна. Причём совершенно голая. Чтобы нам было комфортнее»
Креативно. Стерва Дмитриевна нравилась мне всё больше и больше. Правда, пока не настолько, чтобы я хотел с ней познакомиться (мне и без неё, как говорится, «было с кем»). Моя проблема была не в недостатке, а в переизбытке женского внимания (обычное дело для практикующего психолога).
«И?»
«Меня она выбрала в качестве Мисс Апрель – я тоже разведена. Пригласила фотографа – отчаянную лесбиянку; к счастью, недостаточно отчаянную, чтобы клеить кого-то из нас, не говоря уже о самой Стелле, та меня сфоткала, Стелла отобрала не самую откровенную, но откровенную весьма фотографию – с моей четвёркой во всей красе и весьма заметным лобком...»
Она вздохнула.
«И как ощущения?»
«Стыдно, но приятно. Точнее, очень стыдно – но очень приятно. В процессе меня фоткали стоя с раздвинутыми ногами в фас, но, понятное дело, это фото никуда не пошло. В отличие от фото Стеллы...»
«То есть?» - удивился я.
«Её фото на календаре проходит по категории full female frontal nudity. Абсолютно голая, стоя, ноги широко расставлены, лобок чисто выбрит – так что видно всё; спина прямая, руки за головой, грудь вперёд – у неё очень привлекательная трёшка с большими сосками - она, как и я, не рожала ещё...»
«И зачем это ей, как ты думаешь?». У меня в голове родилось сразу несколько теорий, ни одна из которых не выставляла Стерву Дмитриевну в привлекательном свете.
Галина пожала плечами. «Эпатаж, наверное. Такое фото бьёт клиента (а они мужчины практически поголовно) как обухом по голове. Оглушает так, что голыми руками брать можно – извините за каламбур»
«Извиняю» - улыбнулся я.
«А мы все как дымовая завеса. Кстати, одна из нас – из отдела персонала, как ни странно, снялась тоже очень откровенно. Сама попросила поместить её на календарь в таком виде. Тоже та ещё бомбочка получилась...»
«И что потом?»
«Потом» - задумчиво протянула Галина, «потом... через месяц где-то сразу по окончании рабочего дня – я что-то завозилась с документами и всё никак не могла уйти – Валера вызвал меня в кабинет. Я вошла, закрыла за собой дверь, а он...»
Она запнулась, словно занова переживая случившееся.
«Он просто сказал: Раздевайся догола»
«И?»
Она снова пожала плечами. «Разделась, конечно. Как ни странно, меня этот его приказ не обидел, не возмутил, не испугал (ну подумаешь, полюбуется начальник моей наготой, ну трахнет – делов-то). Наоборот, мне было как-то странно комфортно, что происходит что-то глубоко правильное и естественное...»
«Как тогда с математиком?»
«В смысле подчинения мужской силе и сексуального служения мужчине – да. Хотя по большей части это было совсем другое ощущение. Ибо физического насилия не было – да и принуждения особо тоже. Я знала – не знаю почему, но знала, что если бы отказалась раздеваться, то он просто отпустил бы меня и забыл бы обо всей этой истории. У него баб в компании сотня, если не больше, и все очень даже привлекательные. Отказала одна – позволит другая (тем более, что многие по нему реально сохнут). Он прагматик, а не собственник»
Редкое качество в российском бизнесе. Даже, пожалуй, очень редкое.
«Он посмотрел на меня, покачал головой, сказал только: Вживую ты красивее, чем на фото. Затем как-то странно вздохнул и приказал: Ложись грудью на стол, раздвинь ноги. »
«В ту же позу, в которой тебя насиловал математик?»
Она кивнула. «Да. Хотя Валера, конечно, понятия не имел о той уже очень давней истории. Просто ему, наверное, было так удобнее...»
Глубоко вздохнула и продолжила:
«Я сделала так, как он приказал. Он подошёл сзади и совершенно неожидано спросил: Ты как хочешь – нежно или жёстко?»
«И что ты выбрала?» - с нескрываемым интересом спросил я.
«Я ответила что жёстко. Он спросил: Очень жёстко? Я сказала, что да, очень жёстко. И тогда он меня изнасиловал. То есть, с точки зрения УК РФ, это было никакое не изнасилование – я сама попросила о максимально жёстком сексе, но внешне... ну, и по ощущениям, наверное – это было оно самое.»
«У тебя когда нибудь были...»
Она покачала головой, понимаяыменя с полуслова:
«Нет, никогда. Ни снов, ни фантазий об изнасилованиях у меня никогда не было»
Фантазии об изнасилованиях (фантазии, в которых женщину берут силой против её воли) устойчиво входит в тройку самых распространённых женских сексуальных фантазий. А учитывая, что немало женщин стыдятся признаться в этом интервьюерам... возможно, что и выше.
«Тогда почему?» - искренее удивился я.
Галина снова пожала плечами.
«Не знаю. Хотя, наверное, я мысленно вернулась в кабинет математика, когда он меня насиловал. И мне захотелось ещё более ярких, сильных, сочных эмоций и ощущений. А для этого... в общем, я почувствовала, что для этого всё должно быть жёстким. Реально жёстким»
«И?»
«Мои ожидания оправдались» - улыбнулась Галина. «Сильно, ярко, сочно... как-то всеобъемлюще. Не только сексуальные, но и какие-то более высокие эмоции, чувства, ощущения...»
«Я даже его поблагодарила – к немалому его удивлению. Ибо кончила очень даже сильно. Классно кончила. У меня с этим проблем не было никогда» - с гордостью добавила она, «Фригидность это не про меня совсем, но и с мужем, и с другими мужчинами у меня никогда так не было»
«И что потом?»
«Потом...» - она глубоко вздохнула, «потом мы долго болтали, спокойные, расслабленные, удовлетворённые... Обо всём и ни о чём. Потом он спросил, как я хотело бы если бы было всё возможно »
«И?» - с нескрываемым интересом спросил я.
«Я ему рассказала про математика. И сказала, что хочу, как тогда... только жёстко, как сейчас. Чтобы я входила к нему в кабинет, снимала туфли, закрывала дверь на ключ, он хватал меня на волосы, бросал на стол – ну или ставил на диван или в кресло в коленно-локтевую... Снимал колготки с трусами, задирал юбку и насиловал...»
«И?»
«Он согласился. Только попросил – он уже не приказывал, а просил – чтобы потом я раздевалась догола. Уж очень ему моё тело нравилось...»
«И как часто вы... встречались?»
«Раз дней в десять... недели две максимум. Хотя иногда я к нему забегала, раздевалась быстро догола, вставала на колени и делала минет...»
«Как тогда в школе...» - задумчиво протянул я.
Она покачала головой. «Не-а. К тому времени я уже научилась делать минет. Так что без иррумаций обходились... Пару раз в закрытые рестораны ходили – он брал отдельный кабинет, я раздевалась догола и мы просто ужинали и мило болтали. Потом я делала ему минет и он меня отвозил домой»
«А блистательная идея отправить тебя на порку откуда взялась?». Давно пора выяснить, откуда ноги-то растут...
Она пожала плечами и очень грустно ответила:
«Не знаю. Честно. Просто пару недель назад он сказал, что ему очень нужно, чтобы мне сделали очень больно. Очень. И рассказал примерно как»
«И ты согласилась?»
Она улыбнулась. «Конечно»
«Почему? Тебе когда-нибудь...»
«Никогда» - неожиданно резко оборвала она меня. «Честно. Никогда у меня тематических фантазий не было»
«Тогда почему?» - искренне удивился я.
«Потому что ему это очень нужно. А я могу выдержать... в общем, я изучала БДСМ, говорила с тематиками. Я выдержу даже экстремальные практики. Я очень крепкая, с
Это, конечно резко повысило мой ежемесячный доход, но и радикально увеличило мою ежедневную нагрузку. Пришлось перепоручить функции записи на приём... впрочем, это отдельная и довольно длинная история.
Сейчас скажу только, что мою помощницу (хотя кто тут кому помогал, было неясно совершенно) звали Марта. Марта Эрлих. По крайней мере, так её мне представили те, кто, скажем так, настоятельно рекомендовал мне принять её на работу. Сделав предложение, от которого отказаться не было ни малейшей возможности.
Никаких документов она не предъявила, поскольку платить ей я собирался наличными евро «в конверте» (сам я брал с клиентов плату точно таким же образом, а все бухгалтерские вопросы решала полулегальная структура, владелец которой был моим давним и очень благодарным клиентом).
Поэтому как её звали на самом деле, я не имел ни малейшего понятия. Мне было вполне достаточно того, что работала она в высшей степени эффективно, свободно владела русским, английским, немецким, французским и ещё многими языками (очень полезно, ибо в последнее время у меня появились и иностранные клиенты)... и вообще была сногсшибательной красоты натуральной блондинкой.
Почти точной копией широко известной в очень узких кругах Марии Орсич – если верить легендам, неформальному лидеру Vril-Gesellschaft (мифического Общества «Вриль»), которое, если верить тем же легендам, сыграло не последнюю роль в приходе Адольфа Гитлера к власти в 1933 году.
Некоторые, скажем так, далёкие от мейнстрима исследователи Третьего рейха вообще считают эту не существовавшую организацию внутренним кругом оккультного Общества Туле (которое действительно создало Немецкую Рабочую Партию, которую Гитлер впоследствии возглавил и переименовал в НСДАП) и как следствие, центром нацистской идеологии.
Я этим легендам не верил (может, зря, может, нет), но на всякий случай, как говорится, «держал дистанцию». Поэтому отношения с Мартой (или Марией или как там её звали на самом деле) у меня были чисто рабочие, деловые и профессиональные. Что, похоже, полностью устраивало и её, и её... впрочем, это тоже отдельная и длинная история.
«К тебе посетительница» - милым, нежным, заботливым и удивительно мелодичным голосом сообщила мне Марта.
«Проси» - улыбнулся я.
Дверь в мой кабинет распахнулась (по соображениям безопасности, её можно было открыть либо с моего или секретарского рабочего места, либо сканом «авторизованной ладони»). Моей или Марты (уборщица работала под бдительным присмотром последней).
В комнату вошла... нет, вплыла самая настоящая русская красавица.
Лет тридцати или около того (скорее в плюс, чем в минус), высокая (даже повыше меня, наверное), стройная, статная (даже, пожалуй, крупная, но с идеальными классическими пропорциями), русоволосая (длинные, до середины спины волосы уложены в традиционно русскую косу на левом плече), зеленоглазая, с умным, приятным, одухотворённым овальным лицом скорее крестьянки, чем горожанки.
Высокая крепкая грудь хорошего четвёртого размера (никаких push-ups тут и близко не было), неожиданно тонкая талия, длинные, стройные ноги с полными, округлыми бёдрами, внушительная «пятая точка» (просто созданная для основательной порки), приятные покатые плечи, длинные, холёные, изящные руки с тонкими чувственными пальцами то ли пианистки, то ли художницы, изумительная царственная шея, эротично пухлые губы.
Очень аккуратный макияж и маникюр – ничего лишнего. Лёгкий, приятный и несколько завораживающий аромат несомненно дорогих духов. Одета просто и скромно, но явно в недешёвую (и идеально подобранную) одежду – широкая тёмно-зелёная юбка немного ниже колен с небольшим разрезом, светло-серый свитер с глубоким вырезом и ослепительно-белая блузка, застегнутая до воротника.
В ушах маленькие золотые серьги, на каждой руке по скромному (но явно дорогому) колечку (обручального среди них не было), на шее простенький золотой православный крестик. Изящные, очень женственные часики, на правой руке – золотой браслет.
«Здравствуйте, доктор. Меня зовут Галина. Галя. Галина Венедиктовна Белозёрова, если быть более точной. Но я предпочитаю, чтобы меня называли по полному имени, без отчества. Просто Галина».
Голос красавицы был мягким, приветливым, женственным, но несколько низковатым на мой вкус. Впрочем, общего впечатления это нисколько не портило.
Я поднялся из-за стола.
«Доктор психологии Альберт Михайлович Беккер. Обращаться ко мне наверное лучше доктор»
«Хорошо, доктор» - улыбнулась Галина. И протянула мне стандартный почтовый конверт. «Здесь, в общем-то, всё, что Вам нужно. Если потребуется дополнительная информация, я с удовольствием отвечу на все Ваши вопросы. В меру своей компетентности, конечно».
Я указал на кресло рядом с кушеткой (в котором Галина немедленно по-женски уютно устроилась), а сам вскрыл конверт и приступил к изучению его содержимого.
Содержимое оказалось лаконичным и, в общем-то, вполне самодостаточным. Хотя, конечно же, вопросы у меня появились – и очень даже серьёзные.
В конверте находился мой гонорар – три тысячи евро свежими хрустящими пятисотками (щедро, но не что-то из ряда вон выходящее), две визитные карточки и сложенный втрое стандартный лист писчей бумаги.
Писчей потому, что текст просьбы (которая звучала скорее как инструкция, если не вообще как приказ) был написан от руки. Неожиданно чётким, ещё более неожиданно красивым (мужской почерк крайне редко таким бывает), почти каллиграфическим почерком было написано следующее:
Уважаемый доктор Клодт:
Направляю к Вам мою сотрудницу – Галину Венедиктовну Белозёрову – для проведения максимально жёсткой и долгой тематической сессии в формате телесных наказаний.
Иными словами, её необходимо очень жёстко выпороть. Даже, пожалуй, жестоко. Прочие болевые воздействия на Ваше усмотрение, но ИМХО, как минимум на гречке она должна постоять – и постоять основательно.
Сессия может быть сексуальной или асексуальной – это на Ваше усмотрение. Вообще я даю Вам максимальную свободу – Вы можете делать с моей сотрудницей всё, что сочтёте нужным, разумеется, в рамках безопасности и разумности. Добровольность она Вам гарантирует.
Ваш гонорар в этом же конверте. Если Вы сочтёте, что Ваше вознаграждение должно быть увеличено, позвоните мне по сотовому – номер на моей визитке - и мы обо всём договоримся.
С уважением,
Судаков Валерий Дмитриевич
Первая визитка была его – генеральный директор компании S&K, Inc. (название мне не говорило абсолютно ничего) с офисами в Москве, Берлине и Стокгольме. Её визитка была поинтереснее – заместитель главного бухгалтера. Не топ-менеджер, конечно, но и не рядовой клерк. Интересно.
Заметив, что я закончил ознакомление с письмом её шефа (гонорар я первым же делом отправил в нагрудный карман), Галина Венедиктовна обратилась ко мне с, наверное, не такой уж неожиданной просьбой:
«Дайте мне, пожалуйста, листок бумаги и ручку»
Я взял со стола стандартный блокнот для заметок во время «допроса» клиентов и ручку (синяя, с серебряной надписью Kreismuseum Wewelsburg и стилизованным изображением этого самого мистического в мире замка). Протянул клиентке.
Максимум через минуту – писала она удивительно быстро - Галина вернула мне блокнот. На лицевой странице столь же чётким, красивым и почти каллиграфическим (но на этот раз несомненно женским) почерком было написано:
Я, Белозёрова Галина Венедиктовна, паспорт серия... номер... выдан... настоящим даю доктору Клодту Артуру Михайловичу своё согласие на любые болевые, физические и сексуальные воздействия на моё тело. Любого характера, длительности и интенсивности, которые он сочтёт нужным.
Число, подпись, расшифровка
«Я пробила их обоих» - вполне ожидаемо прощебетала мне в ухо по миниатюрному коммуникатору Марта. Выполнявшая в том числе и функции помощника по безопасности (я уже давно твёрдо решил подарить ей на какой-нибудь праздник униформу СС-Хельферин, а то и вообще СС-оберштурмфюрера). «Оба чисты аки стёклышко».
И добавила: «Кстати, он хоть и Судаков, но занимается торговлей никакой не рыбой, а только и исключительно мебелью. Средний сегмент, отечественная и зарубежная – в основном из Германии и Скандинавии. В криминале как и все у кого есть госклиенты – то есть, по самые уши – но ничего заслуживающего особого внимания не обнаружено».
Таможня дала добро, короче.
Поскольку своим делом (то есть консультированием российских тематиков и околотематиков и не только тематиков) я занимался уже более десяти лет, решение о том, что делать дальше, я обычно принимал практически мгновенно. Точнее, оно обычно само ко мне приходило.
Пришло и на этот раз – и тоже практически мгновенно.
«Вот что я Вам скажу, Галина. С одной стороны, желание клиента для меня закон...»
Тем более, столь, в общем-то, щедрого клиента.
«... но с другой мне нужно ещё кое-что выяснить. Прояснить вашу ситуацию, так сказать...»
«Чтобы выбрать оптимальную длительность, характер и интенсивность воздействий на моё тело и психику» - закончила за меня бухгалтерша. «Я Вас прекрасно понимаю и готова покорно и немедленно выполнять все Ваши приказы...»
Я кивнул. «Отлично»
Обошёл свой рабочий стол, открыл нижний ящик, достал пакет гречки (стандартный, купленный в соседнем Магните рублей за 60 или около того), внушительного размера пластиковый пакет (четыре рубля в соседней Магнит-Косметике).
Положил на столик рядом в кушеткой и креслом, в котором располагалась Галина. Задал первый (и вполне естественный) вопрос:
«На Вас чулки или колготки?»
«Чулки» - абсолютно спокойно и без малейшего стеснения ответила бухгалтерша. Её милые щёчки даже не порозовели.
«Снимите чулки – можете положить их на кушетку. Разложите пакет на полу – не на ковре, а на полу рядом с креслом – и рассыпьте по нему гречку тонким слоем. Так будет больнее. Потом поднимите юбку и опуститесь на колени на гречку. Стойте прямо, руки за голову»
Галина, как и обещала, немедленно подчинилась. Без какой-либо спешки, спокойно, точно, аккуратно, эффективно и как-то очень уверенно выполнив приказ.
Сняла тонкие, изящные чёрные чулки (на мгновение мелькнув белыми кружевными трусиками), бережно поместила их на кушетку. Подготовила гречку, подняла юбку, опустилась на колени на гречку, слегка вздрогнув от резкой непривычной боли, отпустила юбку, позволив ей снова покрыть её великолепные ноги (ширина юбки это позволяла).
Выпрямилась, слегка покусывая от боли нежные, чувственные, алые губы. Завела руки за голову. Выпрямилась, спокойно и уверенно глядя прямо перед собой. Изредка бросая... наверное, скорее просто заинтересованный взгляд на меня.
Мне её поведение понравилось. Даже очень понравилось. Ибо она вела себя не как покорная рабыня – женщина, сломанная хищной и бесчеловечной российской действительностью (коих в России всегда было и остаётся едва ли не подавляющее большинство).
И не как ошалевшая от тематического голода мазохистка, рвущаяся к боли и унижениям как наркоман к коксу или герычу. Всё её поведение было наполнено спокойной уверенностью в правильности и праведности всего, что она делает. И очень редким (особенно в нашие подлые времена) глубочайшим чувством собственного достоинства.
Я сразу почувствовал к ней просто безмерное уважение. Что нисколько не помешало мне влепить ей несколько звонких и довольно сильных пощёчин. Не потому, что я хотел унизить её или, тем более, сломать (ни того, ни другого у меня и в мыслях не было).
Просто потому, что я чувствовал, что это было нужно сделать. Необходимо просто. А чувствам (точнее, ощущениям) своим я привых доверять. За все мои почти пятнадцать лет практики (как с ванилью, так и с тематиками), они меня ещё ни разу не подводили.
Не подвели и на этот раз. Галина приняла удары по лицу (куда более интимное, унизительное и от того эмоционально чувствительное воздействие, чем порка) очень спокойно.
Она и не пыталась увернуться или закрыться – напротив, последовательно подставляла другую щеку под мои удары. Как ни странно, в этом не было покорности – покорность пассивна, а она активно помогала мне максимально эффективно бить её по прекрасному лицу.
Когда я закончил (после примерно полудюжины ударов по каждой щеке), она глубоко вздохнула и снова очень спокойно, даже умиротворённо произнесла:
«Спасибо»
А затем неожиданно добавила.
«Я действительно очень благодарна. Просто бесконечно благодарна. И Вам – за то, что Вы со мной делаете, И Валере – за то, что отправил меня к Вам»
Её благодарность была не заученно-стандартной (как это бывает у рабынь), ни экзальтированной (как у неисправимых мазохисток). Она была спокойной, глубокой и совершенно искренней. Даже в чём-то, пожалуй, выстраданной.
И всё же несколько непонятной.
«Почему?» - спросил я.
«Мне сейчас очень хорошо» - всё так же спокойно ответила Галина. «Да, моим коленкам больно – меня никогда раньше не ставили ни на горох, ни на гречку, ни на рис, ни, тем более, на стиральную доску...»
Меня это совершенно не удивило. С самого начала было понятно, что её тематический опыт (в том числе, и телесных наказаний) строго равен нулю.
«... и по лицу меня никто не бил. Никто и никогда. А это и больно – я никогда не думала, что это так больно, и унизительно, и стыдно, и вообще...»
Она неожиданно густо покраснела. Просто таки залилась краской, полностью покрывший вызванный пощёчинами «приятный розовый колор».
«... но всё равно я чувствую такое душевное спокойствие, свет, тепло, умиротворение, которого я никогда не ощущала. И хотя я прекрасно знаю, что меня ждёт – долгая, сильная боль, унижения, стыд жёсткое, даже жестокое изнасилование...»
Я несколько ошалело (мягко говоря) посмотрел на неё. В моём представлении сексуальная ТН-сессия подразумевала минет, который выпоротая и отстоявшая десяток-другой минут на гречке женщина делает своему экзекутору. И не более. В крайне редких случаях – нежный вагинальный секс по взаимному согласию.
Галина глубоко вздохнула и внимательно посмотрела на меня.
«Только не говорите мне, что Вы не способны изнасиловать женщину. Реально изнасиловать – если знаете, что это ей необходимо. А это некоторым из нас иногда необходимо. Просто жизненно необходимо...»
По причине запредельного стресса, который, увы, иногда сниматся только такими радикальными методами.
Галина между тем продолжала.
«Я довольно серьёзно Вас изучала прежде чем прийти к Вам...»
И правильно делала, учитывая риски для физического и психического здоровья, которые представляет заказанная её боссом сессия.
«... и пришла к выводу, что Вы...»
Она запнулась, явно подбирая подходящее слово.
«... воин, наверное. Да, точно воин. А воин – по определению – не может связывать себя какими-то нелепыми псевдоморальными ограничениями. Нужно убивать – убивает. Нужно насиловать – насилует. Нужно разрушать – разрушает. Нужно грабить – грабит. Нужно истязать – истязает. Иными словами, делает всё, что нужно для победы...»
“Victory is not everything – it is the only thing?” – улыбнулся я.
Она кивнула. «Именно. Имеет значение только победа – и ничего больше»
«Цель оправдывает средства?» - снова улыбнулся я.
Галина покачала головой.
«Нет, не оправдывает. Эту расхожую фразу святому Игнатию Лойоле приписали его политические и религиозные противники. Он никогда её не произносил. Цель определяет средства»
Я кивнул.
«Согласен». Бухгалтерша нравилась мне всё больше и больше.
«В обычной жизни вы совершенно нормальный человек, который, конечно, в обычных – не критических – обстоятельствах женщину насиловать никогда не будет. Даже если точно знает, что ему это сойдёт с рук...»
По статистике, это сходит с рук минимум в 99 случаях из ста. Ужасная правда, но, к сожалению, чистая правда. Которая, к ещё большему сожалению, в обозримом будущем вряд ли изменится. В силу специфики сексуальных преступлений.
«Но когда вы будете точно знать, что это нужно – не обязательно женщине нужно, просто нужно – вы словно по щелчку перейдёте в режим воина...»
«Альтернативное внутреннее состояние?». Вопрос был чисто риторическим, разумеется.
Она кивнула. «Именно. И в этом состоянии сделаете всё, что будет нужно. Нужно будет изнасиловать женщину – изнасилуете»
«Поэтому» - спокойно добавила она, «я нисколько не сомневаюсь, что вы меня изнасилуете. Когда сочтёте это нужным»
Я счёл за лучшее переменить тему.
«Расскажи лучше, как ты...»
«Как я дошла до жизни такой?» - улыбнулась Галина. Мягкой, нежной, женственной, ласковой и очень заботливой улыбкой. «До этого письма и гречки?»
«Ну да»
Она вздохнула.
«Начну с того, что...»
Она неожиданно расхохоталась. Звонким, заливистым девичьим смехом. Отсмеявшись, пояснила:
«Я над собой смеюсь, доктор. Над своими желаниями»
«То есть?» - удивился я.
Она вздохнула.
«Хотя, наверное, ничего смешного в этих желаниях нет. Просто на какой-то момент мне показалось, что со стороны это выглядело бы смешно. С моей кочки зрения, разумеется»
Еще раз вздохнула.
«Не обращайте внимания доктор. Это так – глупые женские эмоции»
«И всё таки?»
«Я хотела бы стоять сейчас голой. Одежда меня стесняет. Хочется раскрыться, а одежда...»
«Душит?»
«Что-то вроде того. По крайней мере, хотя бы спустить трусики до щиколоток и задрать юбку до пояса»
«С другой стороны» - она снова вздохнула, «поскольку это ощущение для меня мучительно...»
«... то пусть оно будет» - закончил за неё я.
Она кивнула. «Согласна. Но сначала я отвечу на незаданный Вами вопрос»
«А именно?» - удивился я.
«Меня насиловали дважды» - спокойно констатировала Галина. «И оба раза мне повезло...»
«Это как?» - ещё сильнее удивился я.
«Я где-то читала» - спокойно объяснила Галина, «что насильники чётко делятся на две категории. Первые ненавидят женщин вообще и их жертву в частности – и тогда это больно, страшно, отвратительно и наносит жертве тяжелейшую эмоциональную травму...»
Глубоко вздохнула и продолжила:
«Другие же женщину – и их конкретную жертву любят, но чисто физическое, животное желание настолько сильное...»
«... что они просто себя не контролируют» - закончил за неё я. «Демонические и животные изнасилования. Теория очень спорная, но имеющая место быть»
Галина кивнула и продолжила:
«Оба раза я попала на животное. Первый раз меня изнасиловали орально – на школьной вечеринке в выпускном классе...»
Встречается гораздо чаще, чем это может показаться. Вообще известная американская статистика, что треть женщин минимум один раз в жизни подвергается сексуальному насилию, ИМХО, даже занижена. Возможно, сильно. Причём абсолютно непонятно, как это исправить. И можно ли исправить вообще.
«Не помню, как я оказалась в отдаленной комнате – вечеринка была в загородном доме огромного размера...»
Вот в таких местах в основном это и происходит. Ибо удобно очень.
«... но помню точно, что трезвая была совсем, целиком и полностью. Я вообще не употребляю спиртного. Не из каких-то религиозных соображений, просто никакой алкоголь мне не нравился никогда... как и любые наркотики»
Очень полезная особенность, на самом деле. Которая, увы, в этом случае ей не помогла.
«И тем не менее, оказалась. И столкнулась – реально столкнулась – с каким-то незнакомым парнем – нас там человек двадцать было, причём из разных школ совсем. И не только из школ – студенты младших классов были тоже...»
Глубоко вздохнкла и продолжила:
«Он, ничего не говоря, просто задрал мне футболку до шеи и оголил груди. Благо дизайн лифчика позволял. Я не успела возмутиться, как он взял меня за волосы – у меня тогда они длинные были, как и сейчас...»
Очень эффективный способ мгновенно подчинить себе жертву.
«... поставил на колени и приказал: В рот возьми»
Рискованно. Очень рискованно. Ибо можно нарваться на такую, которая и куснуть может. С соответствующими катастрофическими последствиями для насильника. Впрочем, насильник почти всегда безошибочно определяет и выбирает виктимную жертву. Которая не цапнет точно.
«Я взяла. Как ни странно, было довольно приятно. Попыталась сделать ему минет, но поскольку это был мой всего второй такой опыт, получалось у меня плохо. Поэтому он быстро остановил меня и сказал: Не умеешь. Учиться надо. Я сам всё сделаю – только плотно охвати мой член губами...»
Снова вздохнула и продолжила:
«Он неожиданно нежно сделал мне иррумацию. Я потом читала, что это очень неприятно для женщины – страх, рвотные рефлексы, затруднение дыхания, вдыхание слюны... но ничего такого у меня не было. Я неожиданно даже для самой себя расслабилась и мне понравилось даже. Сперма, как ни странно, тоже оказалась... ну не вкусной, наверное, но вполне приемлемой»
Повезло девочке.
«Он кончил тихо и спокойно, поднял меня, повернул к себе спиной и несколько минут тискал мне груди и теребил соски. Я очень сильно возбудилась – он это почувствовал. И потому сказал: Нужно чтобы и ты кончила – так будет честно...»
Очень сильно повезло.
«Он сказал: Сними трусики – ты ведь без колготок...»
Видимо, дело было в мае или очень раннем сентябре.
«... подними юбку до пояса и садись в кресло. Я подчинилась. Раздвинь ноги. Я чуть не умерла со стыда, но снова подчинилась и возбудилась ещё сильнее. Ласкай себя до оргазма – это ты умеешь, надеюсь. Это я умела – мастурбировала лет с 12, наверное. Кончила очень быстро, сильно и ярко – никогда до того так не кончала... да и после, наверное, тоже»
«А он?»
«Молча смотрел, не переставая улыбаться. Потом повернулся и ушёл – и больше я его никогда не видела. Хотя очень хотела»
Не сомневаюсь. «А второй раз?»
«Это было уже в универе. Курсе на втором, наверное. Меня изнасиловал преподаватель математики. Что было очень странно, ибо в нашем универе все всё про всех знали и всем было точно известно, что он и мухи не обидит. Он к девочкам-то и не прикасался, и на его экзамены можно было хоть голышом прийти – не поможет...»
«В смысле?» - не понял я.
«В смысле что потопаешь, то и полопаешь. Соблазняй не соблазняй, оголяйся не оголяйся – получишь ровно то, что заслужил. Сначала думали что он гей, но у нас гей-мальчиков хватает и с ними была та же история...»
Снова вздохнула и продолжила:
«В общем, пришла я к нему вечером без опаски. В кабинет в универе, в смысле. Не помню уже, зачем. И тут он вдруг схватил меня за волосы, повалил на стол на живот, приказал сбросить с ног туфли – я автоматически подчинилась...»
Видимо, сработал якорь, поставленный на первом эпизоде.
«... задрал мне юбку, снял колготки с трусами, раздвинул мне ноги и трахнул. Негрубо трахнул, как-то спокойно и размеренно... »
Она ненадолго запнулась, затем продолжила:
«Не то что бы мне очень понравилось – это нет, но было это... комфортно, как-то. Естественно даже. Хотя одно ощущение мне понравилось – и очень...»
«Какое?». Хотя понятно было, какое. Секрет полишинеля.
«Что мной овладела мужская сила. Не грубая, просто мужская. Что она меня пользует. Наслаждается мной. Удовлетворяет свои желания... да и потребности, пожалуй, тоже. И что в этом есть какой-то очень важный, фундаментальный закон природы... Человеческой природы... и вообще. Мироздания. Вселенной»
«Сексуальное служение женщины мужчине? Просто потому, что она женщина, а он мужчина?»
Она кивнула. «Где-то так»
Потом неожиданно лукаво улыбнулась.
«Это ощущение – пусть и не самое приятное в целом... даже, наверное, не особо приятное совсем, было настолько резким, сильным, ярким, сочным даже...»
«... что ты кончила ещё до него?»
Галина довольно кивнула: «Ага. Он это почувствовал... и услышал, конечно. Его это дико завело и он сразу кончил тоже. А потом, совершенно неожиданно, исчез. Совсем.»
Я аж опешил. «Это как?»
«А вот так. Пропал. Опера даже из угрозыка его искали, весь универ перерыли, да всё без толку»
«Мысли есть – куда он делся?»
Она пожала плечами. «Сбежал, наверное. Испугался, что я на него заяву накатаю – а на зоне он бы не выжил точно. Тем более с такой статьёй. Хотя я не то что ни разу не собиралась...»
«... а хотела повторить?» - улыбнулся я.
«И не раз» - сладко протянула Галина. Как ни странно, ей было, похоже, действительно очень комфортно на коленях на гречке. Хотя и несколько некомфортно в одежде.
«Ладно» - вздохнула она. «Вас гораздо больше интересует, что произошло... ну и сейчас происходит – у меня на работе. В смысле наших отношений с шефом»
Я кивнул. «Гораздо больше»
«Всё началось... да месяца три назад, наверное. Наша фирма – семейное предприятие – 60% акций у гендиректора – Валеры то есть (он кстати предпочитает, чтобы его по имени называли, хотя и на Вы)...»
Либеральный товарисч. Как-то не вяжется с барскими замашками – отправкой сотрудницы к порщику. Тем интереснее разбираться.
«... а 40% у его сестры Стеллы. Которую все мы без исключения между собой называем Стервой. Очень заслуженно называем. Она это знает, разумеется, но даже гордится»
«Есть почему?»
Галина кивнула. «Очень даже. Во-первых, она великолепный продавец. Потрясающий просто. Валера больше решает вопросы с госчиновниками, силовиками...»
Обычная функция гендиректора и владельца в современном российском бизнесе.
«...а Стелла продаёт. И, кроме того, жёсткий и очень эффективный администратор.»
Редчайшее сочетание качеств в одном человеке.
«Формально она директор по маркетингу, а фактически – заместитель гендиректора. У нас в компании очень много женщин...»
Обычное дело в торговых компаниях в России.
«... а чтобы держать, извините, баб в узде, нужна жёсткая женская рука. Она строго гетеро, так что на секс-козе к ней не подъедешь. И не объедешь»
«И что Стелла?»
«Три месяца назад она собрала нашу женскую половину... точнее, несколько больше, чем половину, и объявила, что компания решила выпустить корпоративный календарь – точнее, серию календарей – с обнажёнными нашими сотрудницами...»
Звучит дико, но на самом деле это довольно распространённая рекламная практика. Наверное, не большинство (это вряд ли), но довольно многие российские компании выпускают такие календари. Рассылают их по VIP-клиентам, проекты эти не афишируют, так что широкой публике об этом известно мало.
Хотя есть и компании (те, что работают в основном с розничными клиентами, разумеется), которые выкладывают календари в Интернет. Маринс Парк Отель, например. «Зелдис-Фарма». «Экспобанк». Компания «Технониколь» (поставщик кровли и теплоизоляции). И даже такие экзотические коммерческие структуры как Набережночелнинский крановый завод и челябинский«ЮжУралХлебТорг» (последний вообще отметился календарём в стиле «ретро»).
Не отстают и другие страны бывшего СССР – ГАИ белорусского города Гродно, каунасская полиция (вот уж не ожидал от «застёгнутых» литовцев). Как обычно, идею банально стырили на Западе – у производителя шин Пирелли, которая начала ежегодно выпускать такие календари ещё полвека назад.
Впрочем, обнажёнкой эти календари назвать не совсем корректно (точнее, совсем некорректно). Ибо в этих календарях (по крайней мере, в выложенных в Сети), женщины раздеваются максимум до белья (пусть зачастую и весьма откровенного) либо же показывают обнажённое тело без того самого, что привлекает зрителей в фотографиях женского тела.
Похоже, Стелла решила пойти гораздо дальше. До конца почти.
«... причём» - продолжала Галина, «с реально обнажёнными. На каждом фото грудь женщины будет обнажена совсем. То есть, обязательно будут видны соски. При этом, возможно, все женщины будут обнажены совсем...»
Сделала многозначительную паузу... и в очередной раз меня ошарашила.
«... а потом, как говорится, сбросила бомбу. Атомную. Даже две бомбы. Во-первых, съемки для сотрудниц обязательны. Она лично проведёт кастинг (она когда-то владела модельным агентством и студией гламурной фотографии, так что в женской красоте понимала очень даже) – и все отобранные ею женщины будут обязаны сняться на календарь. Кто не хочет – пусть уходит. За съемки, понятное дело, они получат очень хороший гонорар. По рыночной ставке для VIP-моделей»
«Сильно» - уважительно произнёс я. «Радикально. А вторая бомба?»
На этот раз я понятия не имел, каким будет ответ. Ибо такое мне и в голову не могло прийти.
«Вторая бомба» - спокойно и размеренно ответила Галина, «состояла в том, что Стелла объявила, что сама снимется для календаря. Голышом. Совсем голышом. Для декабрьского фото. В качестве Мисс Декабрь (она не замужем - разведена)»
«Лихая дамочка» - подумал я. «Уважаю»
«Стелла Дмитриевна» - продолжала бухгалтерша, «очень красивая женщина. Очень. В ранней молодости работала фотомоделью, стриптиз танцевала – недолго правда... ходили слухи даже, что и элитной девочкой по вызову подрабатывала пока бизнес их с братом не раскрутился».
Охотно верю. Ибо вполне обычная история. Хорошо ещё, что сестра, а то ведь и жёны так мужьям в бизнесе помогают.
«Сколько ей сейчас лет?» - машинально спросил я.
«Тридцать четыре» - ответила Галина. «На два года меня старше. Но я её не раз нагишом видела – мы в фитнес-центре пересекаемся иногда. Выглядит она на двадцать максимум. Очень за собой следит...»
И это меня совершенно не удивляет. Standard Operating Procedure.
«На следующий день начался кастинг. Каждая женщина должна была раздеться перед ней догола, она осматривала её – очень внимательно осматривала – что-то там помечала в своём блокноте и отпускала»
«Одна осматривала?»
Галина кивнула. «Одна. Причём совершенно голая. Чтобы нам было комфортнее»
Креативно. Стерва Дмитриевна нравилась мне всё больше и больше. Правда, пока не настолько, чтобы я хотел с ней познакомиться (мне и без неё, как говорится, «было с кем»). Моя проблема была не в недостатке, а в переизбытке женского внимания (обычное дело для практикующего психолога).
«И?»
«Меня она выбрала в качестве Мисс Апрель – я тоже разведена. Пригласила фотографа – отчаянную лесбиянку; к счастью, недостаточно отчаянную, чтобы клеить кого-то из нас, не говоря уже о самой Стелле, та меня сфоткала, Стелла отобрала не самую откровенную, но откровенную весьма фотографию – с моей четвёркой во всей красе и весьма заметным лобком...»
Она вздохнула.
«И как ощущения?»
«Стыдно, но приятно. Точнее, очень стыдно – но очень приятно. В процессе меня фоткали стоя с раздвинутыми ногами в фас, но, понятное дело, это фото никуда не пошло. В отличие от фото Стеллы...»
«То есть?» - удивился я.
«Её фото на календаре проходит по категории full female frontal nudity. Абсолютно голая, стоя, ноги широко расставлены, лобок чисто выбрит – так что видно всё; спина прямая, руки за головой, грудь вперёд – у неё очень привлекательная трёшка с большими сосками - она, как и я, не рожала ещё...»
«И зачем это ей, как ты думаешь?». У меня в голове родилось сразу несколько теорий, ни одна из которых не выставляла Стерву Дмитриевну в привлекательном свете.
Галина пожала плечами. «Эпатаж, наверное. Такое фото бьёт клиента (а они мужчины практически поголовно) как обухом по голове. Оглушает так, что голыми руками брать можно – извините за каламбур»
«Извиняю» - улыбнулся я.
«А мы все как дымовая завеса. Кстати, одна из нас – из отдела персонала, как ни странно, снялась тоже очень откровенно. Сама попросила поместить её на календарь в таком виде. Тоже та ещё бомбочка получилась...»
«И что потом?»
«Потом» - задумчиво протянула Галина, «потом... через месяц где-то сразу по окончании рабочего дня – я что-то завозилась с документами и всё никак не могла уйти – Валера вызвал меня в кабинет. Я вошла, закрыла за собой дверь, а он...»
Она запнулась, словно занова переживая случившееся.
«Он просто сказал: Раздевайся догола»
«И?»
Она снова пожала плечами. «Разделась, конечно. Как ни странно, меня этот его приказ не обидел, не возмутил, не испугал (ну подумаешь, полюбуется начальник моей наготой, ну трахнет – делов-то). Наоборот, мне было как-то странно комфортно, что происходит что-то глубоко правильное и естественное...»
«Как тогда с математиком?»
«В смысле подчинения мужской силе и сексуального служения мужчине – да. Хотя по большей части это было совсем другое ощущение. Ибо физического насилия не было – да и принуждения особо тоже. Я знала – не знаю почему, но знала, что если бы отказалась раздеваться, то он просто отпустил бы меня и забыл бы обо всей этой истории. У него баб в компании сотня, если не больше, и все очень даже привлекательные. Отказала одна – позволит другая (тем более, что многие по нему реально сохнут). Он прагматик, а не собственник»
Редкое качество в российском бизнесе. Даже, пожалуй, очень редкое.
«Он посмотрел на меня, покачал головой, сказал только: Вживую ты красивее, чем на фото. Затем как-то странно вздохнул и приказал: Ложись грудью на стол, раздвинь ноги. »
«В ту же позу, в которой тебя насиловал математик?»
Она кивнула. «Да. Хотя Валера, конечно, понятия не имел о той уже очень давней истории. Просто ему, наверное, было так удобнее...»
Глубоко вздохнула и продолжила:
«Я сделала так, как он приказал. Он подошёл сзади и совершенно неожидано спросил: Ты как хочешь – нежно или жёстко?»
«И что ты выбрала?» - с нескрываемым интересом спросил я.
«Я ответила что жёстко. Он спросил: Очень жёстко? Я сказала, что да, очень жёстко. И тогда он меня изнасиловал. То есть, с точки зрения УК РФ, это было никакое не изнасилование – я сама попросила о максимально жёстком сексе, но внешне... ну, и по ощущениям, наверное – это было оно самое.»
«У тебя когда нибудь были...»
Она покачала головой, понимаяыменя с полуслова:
«Нет, никогда. Ни снов, ни фантазий об изнасилованиях у меня никогда не было»
Фантазии об изнасилованиях (фантазии, в которых женщину берут силой против её воли) устойчиво входит в тройку самых распространённых женских сексуальных фантазий. А учитывая, что немало женщин стыдятся признаться в этом интервьюерам... возможно, что и выше.
«Тогда почему?» - искренее удивился я.
Галина снова пожала плечами.
«Не знаю. Хотя, наверное, я мысленно вернулась в кабинет математика, когда он меня насиловал. И мне захотелось ещё более ярких, сильных, сочных эмоций и ощущений. А для этого... в общем, я почувствовала, что для этого всё должно быть жёстким. Реально жёстким»
«И?»
«Мои ожидания оправдались» - улыбнулась Галина. «Сильно, ярко, сочно... как-то всеобъемлюще. Не только сексуальные, но и какие-то более высокие эмоции, чувства, ощущения...»
«Я даже его поблагодарила – к немалому его удивлению. Ибо кончила очень даже сильно. Классно кончила. У меня с этим проблем не было никогда» - с гордостью добавила она, «Фригидность это не про меня совсем, но и с мужем, и с другими мужчинами у меня никогда так не было»
«И что потом?»
«Потом...» - она глубоко вздохнула, «потом мы долго болтали, спокойные, расслабленные, удовлетворённые... Обо всём и ни о чём. Потом он спросил, как я хотело бы если бы было всё возможно »
«И?» - с нескрываемым интересом спросил я.
«Я ему рассказала про математика. И сказала, что хочу, как тогда... только жёстко, как сейчас. Чтобы я входила к нему в кабинет, снимала туфли, закрывала дверь на ключ, он хватал меня на волосы, бросал на стол – ну или ставил на диван или в кресло в коленно-локтевую... Снимал колготки с трусами, задирал юбку и насиловал...»
«И?»
«Он согласился. Только попросил – он уже не приказывал, а просил – чтобы потом я раздевалась догола. Уж очень ему моё тело нравилось...»
«И как часто вы... встречались?»
«Раз дней в десять... недели две максимум. Хотя иногда я к нему забегала, раздевалась быстро догола, вставала на колени и делала минет...»
«Как тогда в школе...» - задумчиво протянул я.
Она покачала головой. «Не-а. К тому времени я уже научилась делать минет. Так что без иррумаций обходились... Пару раз в закрытые рестораны ходили – он брал отдельный кабинет, я раздевалась догола и мы просто ужинали и мило болтали. Потом я делала ему минет и он меня отвозил домой»
«А блистательная идея отправить тебя на порку откуда взялась?». Давно пора выяснить, откуда ноги-то растут...
Она пожала плечами и очень грустно ответила:
«Не знаю. Честно. Просто пару недель назад он сказал, что ему очень нужно, чтобы мне сделали очень больно. Очень. И рассказал примерно как»
«И ты согласилась?»
Она улыбнулась. «Конечно»
«Почему? Тебе когда-нибудь...»
«Никогда» - неожиданно резко оборвала она меня. «Честно. Никогда у меня тематических фантазий не было»
«Тогда почему?» - искренне удивился я.
«Потому что ему это очень нужно. А я могу выдержать... в общем, я изучала БДСМ, говорила с тематиками. Я выдержу даже экстремальные практики. Я очень крепкая, с
Добавлено: 2019-04-01 12:04
Я очень крепкая, сильная, здоровая женщина...»
Что-то мне это напоминало... Ах да, Поэт и Муза (в высшей степени странная история, которой со мной поделился понятия-не-имею-кто с левого электронного адреса). Правда, господин Судаков не Поэт, а Галина не Муза точно.
Так что, наверное, просто воображение разыгралось. А вот насчёт «выдержу даже экстремальные практики» она была, пожалуй, права. Как и в том, что (подсознательно, по крайней мере) она хотела именно экстрима. БДСМ-экстрима.
Ларчик открывался очень просто. Вопреки распространённейшему заблуждению, формула «телу страдание - душе очищение» была в высшей степени современной. Причём не только в «духовной» России, но и на «загнивающем Западе».
И российское мафиозно-феодально-сословное общество, и обезумевшие от либерастно-толерастно-мультикультурной политкорректности западные страны (от США и Канады до Австралии и Новой Зеландии через Германию и Францию) насосом высокого давления выкачивают жизненно важные, живительные энергии из своих обитателей. «Вампирят», проще говоря.
Хуже того – ещё и отравляют человеческие умы, сердца и души разнообразными (реально разнообразными) «духовными ядами». А христианская Церковь (что католическая, что православная, что протестантская) настолько погрязли в разврате (вплоть до отвратительнейшей педофилии), алчности, гордыне и прочих смертных грехах, что практически утратили связь с Богом.
И поэтому перестали быть противоядием, лекарством, средством очищения человеческих душ, умов и сердец. Каналом живительных энергий. Что оставляло больным, страждущим, отравленным и «отвампиренным» только один выход.
Боль и страдания. Которые (при правильном применении, разумеется) открывали Дверь в Иное. Давали доступ к живительным, божественным, очистительным энергиям. Как и подчинение (умаление – очень даже христианская практика) и даже, как ни странно, сексуальное насилие. Принуждение к сексу, то есть. Опять же при правильном применении (что было ну очень большой редкостью).
По всей видимостью, господин Судаков и его «гарем» были именно такой редкостью. И всё же...
Галине Венедиктовне Белозёровой была необходима духовная алготерапия. Излечение души болью и страданием. Причём, учитывая степень энергетической недостаточности, долгой и сильной болью и почти запредельными страданиями.
Умом я это понимал прекрасно, а вот сердцем... Чтобы добиться необходимого результата, мне было необходимо превратить её изумительной красоты (в этом я нисколько не сомневался) тело в один сплошной синяк. И в сгусток запредельной, нечеловеческой, немыслимой, нестерпимой боли.
Чего мне прежде делать доводилось лишь один раз. Который...
Голос в микро-коммуникаторе был иномирным. Потусторонним. За-человеческим. Словно из другой Вселенной. При всех её странностях и необычности, Марта Эрлих (или как там её звали на самом деле) была всё же существом вполне себе человеческим (хотя, возможно, и несколько улучшенным по сравнению с «обычным» Homo Sapiens женского пола).
Лилит была... я до сих пор так и понимал, что за существом она была, но что не человеком, это точно. И голос у неё был... нет, не демоническим (Лилит – это просто очень древнее и вполне себе достойное армянское и ассирийское женское имя). Но и не ангельским.
Впрочем, наверное, всё-таки ангельским, но какой-то особой породы ангела, неизвестной даже подавляющему большинству богословов (христианских, иудейских, мусульманских и так далее).
«Ей очень нужно истязание» - спокойно констатировала Лилит. Её доступ к моему коммуникатору меня, разумеется, нисколько не удивил. «Очень. Не просто долгая и жёсткая порка, а именно истязание... Её нужно истязать гораздо сильнее, чем ты истязал Арабеллу...»
Это было походе на правду. Чисто внешне крупное (хотя и не разу не толсоке), дородное тело Галины («есть женщины в русских селеньях» - это про неё) было гораздо лучше приспособлено к порке и истязаниям, чем изящная фигурка Арбелы Арамовны Нисановой.
Которой чем-то так насолили её ассирийские предки, что она решительно (и вполне официально - помогли знакомства в МВД) поменяла своё полное имя на Арабеллу Андреевну Кирсанову.
Лилит сделала в высшей степени многозначительную паузу и добавила: «Насчёт её здоровья не волнуйся. Это моя забота...»
Среди множества профессий, которыми, несомненно, владела Лилит (ни своей фамилии, ни своего отчества она мне так и не соблаговолила сообщить), одно из ведущих мест занимала профессия целительницы. Врача-экстрасенса. Пожалуй, даже, самой настоящей волшебницы – без дураков.
Ибо я видел своими глазами, как практически полностью иссечённое мной (весьма тяжёлыми дивайсами, надо отметить) тело Арабеллы на следующий день было идеально чистым (в смысле, от синяков) и абсолютно здоровым. Ни единого следа жесточайшей порки, которую она получила менее чем за сутки до того.
Бесцеремонное вмешательство Лилит и иже с нею (в том, что она была далеко не одна в её совершенно непонятном мне проекте, я нисколько не сомневался) в мою жизнь раздражало меня безмерно.
Ибо впервые за два десятилетия я почувствовал, что работаю не на себя и даже не на своих клиентов, а... даже не просто на работодателя (хотя и даже это было бы неприятно весьма), а на некую Силу.
Силу, цели которой мне были совершенно и решительно непонятны. Хуже того, было неясно совсем, были ли эти цели благими, не очень, или очень. В общем, дело ясное, что дело тёмное. Тёмное, как в чёрной дыре.
К сожалению, выбора у меня не было. Ибо Сила обладала и вполне земными в высшей степени впечатляющими возможностями (как в России, так и за её пределами), и возможностями сверхъестественными. Причём такого рода, что в нашем мире против этого лома приёма не было от слова совсем.
Поэтому приходилось подчиняться. Я вздохнул и приказал Галине:
«Поднимайся. Подними юбку и спусти трусики до колен. Раздвинь ноги максимально широко – я хочу видеть тебя внизу. Будешь стоять в этой позе столько, сколько я сочту нужным...»
Бухгалтерша кивнула, поднялась с колен, аккуратно отряхнула гречку, слегка морщась от боли. Забралась руками под юбку, оттянула резинку трусиков и спустила их до коленей (чуть выше коленей, на самом деле). Подняла юбку чуть выше талии, широко расставила ноги (насколько позволяли спущенные до колен белоснежные трусики), выпрямилась и замерла.
«Держи юбку крепче» - приказал я. Галина вцепилась в предмет одежды так, как будто от этого зависела её жизнь.
«И хорошо» - подумал я. Подошёл к пылавшей от стыда женщине и влепил ей с десяток пощёчин. Потом ещё десяток. Потом ещё. И ещё.
«Завтра выйдешь на работу» - спокойно, размеренно и безжалостно приказал я, «зайдёшь в кабинет к Стерве Дмитриевне, встанешь перед ней на колени и попросишь отхлестать тебя по щекам. Столько раз, сколько она сочтёт нужным».
Бухгалтерша кивнула, сгорая от стыда и возбуждения. Я продолжил:
«Сейчас тебе будет очень больно. Очень. Я буду пороть тебя по внешней и внутренней стороне твоих роскошных бёдер...»
Бёдра были действительно роскошные. Белоснежные (следы будут особенно яркими и отчётливыми, что мне всегда очень нравилось), широкие, полные, округлые... Просто идеальные для сильной и качественной порки.
Она кивнула. «Поняла»
«Твоя задача» - спокойно, размеренно и безжалостно продолжал я, «состоит в том, чтобы стоять ровно, спокойно и неподвижно. Как бы тебе ни было больно. А больно тебе будет очень...»
«Я вытерплю» - спокойно и уверенно пообещала она. «Я буду помогать Вам истязать меня»
Почему-то я в этом не сомневался совершенно. Галина неожиданно добавила:
«У меня уже давно фантазии... » - она запнулась. «В общем, я давно хочу, чтобы меня муж... как это было обычно в традиционной русской крестьянской семье...»
На самом деле, в традиционных русских крестьянских семьях было по-разному. Очень по-разному. Мне как-то довелось прочитать вполне себе серъёзное историческое исследование «Сексуальные практики в русской деревне XVII-XVIII веков». Если очень коротко, то «забудьте всё, чему вас учили в школе...»
«... чтобы он меня истязал часами. Как бабушку в Детстве Горького – порол от обедни до вечера. Устанет, отдохнёт и снова порет...»
Вопреки распространённому заблуждению, такие практики не прекратились и со сменой власти в России с царской на советскую (в советский период телесные наказания в России и в прочих советских республиках были очень даже распространены).
ВЧК/ОГПУ/НКВД смотрел на этот сквозь пальцы (ибо сии действа отношения к антисоветской деятельности не имели – если, конечно, происходили за закрытыми дверьми крестьянского дома или сарая).
Не понравилось это (если верить попавшим мне как-то в руки воспоминаниям) некоему оберштурмбанфюреру (подполковнику) СС. Которого каким-то ветром занесло в безымянную русскую деревушку, оккупированную доблестным вермахтом (или ваффен-СС - кто их там, супостатов, разберёт).
Где он и наткнулся на нечто подобное. Нрава подполковник был крутого, телесные наказания (особенно женщин) считал категорически неприемлемыми... в общем, мужа расстреляли тут же, жену отправили в Германию на принудительные работы (ибо нефиг такое с собогй позволить делать). Детей, к счастью, в той семье не было – не успели обзавестись.
Впрочем, это была совсем другая история. Я взял довольно тяжёлую плеть-однохвостку и приступил к порке великолепных бёдер Галины. Сначала внутренней поверхности (умеренно), затем внешней – уже в полную силу. Порол до тех пор, пока её бёдра (и снаружи, и внутри) не превратились в один сплошной синяк.
Бухгалтерша оказалась дамочкой явно богатырского здоровья (и богатырского же мужества и выдержки). Или же Лилит каким-то образом её дистанционно поддерживала (с неё станется).
В общем, она даже ни разу не закричала, хотя лупил я её со всей силы – и по весьма чувствительным местам. Стонала, всхлипывала, слёзы текли рекой по её прекрасному (реально прекрасному) лицу – но не закричала. И стояла идеально ровно, как статуэтка – даже не шелохнувшись. Видимо, без дистанционной энергетической подпитки действительно не обошлось.
Только вот зачем всё это Лилит и её... присным? И причём тут ваш покорный слуга? Решительно непонятно.
«Тебя нужно обязательно пороть» - неожиданно даже для самого себя сказал я. «Регулярно пороть...»
Она согласно кивнула.
«Поэтому...». Я сделал многозначительную паузу, затем продолжил:
«... как только пройдут синяки от этой порки, попроси Стеллу – женщины более жестокие и лучше знают женское тело – тебя выпороть. Потом будешь каждый день приходить к ней, показывать своё тело и когда она сочтёт нужным будет тебя пороть...»
Галина снова кивнула. «Ей это понравится» - убеждённо произнесла она. «Есть в ней что-то...»
«Садистское?» - улыбнулся я.
«Хищное»
«Похоже на правду» - подумал я. Но промолчал.
Галине нужно было дать немного отдохнуть, прежде чем переходить к следующей стадии телесного истязания. Поэтому я просто стоял рядом и думал. Думал, естественно, всё об одном и том же.
Что, чёрт возьми, на самом деле происходит в фирме Судакова и его Стервы Дмитриевны? Что от них нужно Лилит и компании (уже понятно, что без них точно не обошлось во всей этой истории)? И какое отношение фирма Судакова имеет к женской гимназии-интернату имени Пресвятой Девы Марии – Царицы Небесной?
Что-то мне это напоминало... Ах да, Поэт и Муза (в высшей степени странная история, которой со мной поделился понятия-не-имею-кто с левого электронного адреса). Правда, господин Судаков не Поэт, а Галина не Муза точно.
Так что, наверное, просто воображение разыгралось. А вот насчёт «выдержу даже экстремальные практики» она была, пожалуй, права. Как и в том, что (подсознательно, по крайней мере) она хотела именно экстрима. БДСМ-экстрима.
Ларчик открывался очень просто. Вопреки распространённейшему заблуждению, формула «телу страдание - душе очищение» была в высшей степени современной. Причём не только в «духовной» России, но и на «загнивающем Западе».
И российское мафиозно-феодально-сословное общество, и обезумевшие от либерастно-толерастно-мультикультурной политкорректности западные страны (от США и Канады до Австралии и Новой Зеландии через Германию и Францию) насосом высокого давления выкачивают жизненно важные, живительные энергии из своих обитателей. «Вампирят», проще говоря.
Хуже того – ещё и отравляют человеческие умы, сердца и души разнообразными (реально разнообразными) «духовными ядами». А христианская Церковь (что католическая, что православная, что протестантская) настолько погрязли в разврате (вплоть до отвратительнейшей педофилии), алчности, гордыне и прочих смертных грехах, что практически утратили связь с Богом.
И поэтому перестали быть противоядием, лекарством, средством очищения человеческих душ, умов и сердец. Каналом живительных энергий. Что оставляло больным, страждущим, отравленным и «отвампиренным» только один выход.
Боль и страдания. Которые (при правильном применении, разумеется) открывали Дверь в Иное. Давали доступ к живительным, божественным, очистительным энергиям. Как и подчинение (умаление – очень даже христианская практика) и даже, как ни странно, сексуальное насилие. Принуждение к сексу, то есть. Опять же при правильном применении (что было ну очень большой редкостью).
По всей видимостью, господин Судаков и его «гарем» были именно такой редкостью. И всё же...
Галине Венедиктовне Белозёровой была необходима духовная алготерапия. Излечение души болью и страданием. Причём, учитывая степень энергетической недостаточности, долгой и сильной болью и почти запредельными страданиями.
Умом я это понимал прекрасно, а вот сердцем... Чтобы добиться необходимого результата, мне было необходимо превратить её изумительной красоты (в этом я нисколько не сомневался) тело в один сплошной синяк. И в сгусток запредельной, нечеловеческой, немыслимой, нестерпимой боли.
Чего мне прежде делать доводилось лишь один раз. Который...
Голос в микро-коммуникаторе был иномирным. Потусторонним. За-человеческим. Словно из другой Вселенной. При всех её странностях и необычности, Марта Эрлих (или как там её звали на самом деле) была всё же существом вполне себе человеческим (хотя, возможно, и несколько улучшенным по сравнению с «обычным» Homo Sapiens женского пола).
Лилит была... я до сих пор так и понимал, что за существом она была, но что не человеком, это точно. И голос у неё был... нет, не демоническим (Лилит – это просто очень древнее и вполне себе достойное армянское и ассирийское женское имя). Но и не ангельским.
Впрочем, наверное, всё-таки ангельским, но какой-то особой породы ангела, неизвестной даже подавляющему большинству богословов (христианских, иудейских, мусульманских и так далее).
«Ей очень нужно истязание» - спокойно констатировала Лилит. Её доступ к моему коммуникатору меня, разумеется, нисколько не удивил. «Очень. Не просто долгая и жёсткая порка, а именно истязание... Её нужно истязать гораздо сильнее, чем ты истязал Арабеллу...»
Это было походе на правду. Чисто внешне крупное (хотя и не разу не толсоке), дородное тело Галины («есть женщины в русских селеньях» - это про неё) было гораздо лучше приспособлено к порке и истязаниям, чем изящная фигурка Арбелы Арамовны Нисановой.
Которой чем-то так насолили её ассирийские предки, что она решительно (и вполне официально - помогли знакомства в МВД) поменяла своё полное имя на Арабеллу Андреевну Кирсанову.
Лилит сделала в высшей степени многозначительную паузу и добавила: «Насчёт её здоровья не волнуйся. Это моя забота...»
Среди множества профессий, которыми, несомненно, владела Лилит (ни своей фамилии, ни своего отчества она мне так и не соблаговолила сообщить), одно из ведущих мест занимала профессия целительницы. Врача-экстрасенса. Пожалуй, даже, самой настоящей волшебницы – без дураков.
Ибо я видел своими глазами, как практически полностью иссечённое мной (весьма тяжёлыми дивайсами, надо отметить) тело Арабеллы на следующий день было идеально чистым (в смысле, от синяков) и абсолютно здоровым. Ни единого следа жесточайшей порки, которую она получила менее чем за сутки до того.
Бесцеремонное вмешательство Лилит и иже с нею (в том, что она была далеко не одна в её совершенно непонятном мне проекте, я нисколько не сомневался) в мою жизнь раздражало меня безмерно.
Ибо впервые за два десятилетия я почувствовал, что работаю не на себя и даже не на своих клиентов, а... даже не просто на работодателя (хотя и даже это было бы неприятно весьма), а на некую Силу.
Силу, цели которой мне были совершенно и решительно непонятны. Хуже того, было неясно совсем, были ли эти цели благими, не очень, или очень. В общем, дело ясное, что дело тёмное. Тёмное, как в чёрной дыре.
К сожалению, выбора у меня не было. Ибо Сила обладала и вполне земными в высшей степени впечатляющими возможностями (как в России, так и за её пределами), и возможностями сверхъестественными. Причём такого рода, что в нашем мире против этого лома приёма не было от слова совсем.
Поэтому приходилось подчиняться. Я вздохнул и приказал Галине:
«Поднимайся. Подними юбку и спусти трусики до колен. Раздвинь ноги максимально широко – я хочу видеть тебя внизу. Будешь стоять в этой позе столько, сколько я сочту нужным...»
Бухгалтерша кивнула, поднялась с колен, аккуратно отряхнула гречку, слегка морщась от боли. Забралась руками под юбку, оттянула резинку трусиков и спустила их до коленей (чуть выше коленей, на самом деле). Подняла юбку чуть выше талии, широко расставила ноги (насколько позволяли спущенные до колен белоснежные трусики), выпрямилась и замерла.
«Держи юбку крепче» - приказал я. Галина вцепилась в предмет одежды так, как будто от этого зависела её жизнь.
«И хорошо» - подумал я. Подошёл к пылавшей от стыда женщине и влепил ей с десяток пощёчин. Потом ещё десяток. Потом ещё. И ещё.
«Завтра выйдешь на работу» - спокойно, размеренно и безжалостно приказал я, «зайдёшь в кабинет к Стерве Дмитриевне, встанешь перед ней на колени и попросишь отхлестать тебя по щекам. Столько раз, сколько она сочтёт нужным».
Бухгалтерша кивнула, сгорая от стыда и возбуждения. Я продолжил:
«Сейчас тебе будет очень больно. Очень. Я буду пороть тебя по внешней и внутренней стороне твоих роскошных бёдер...»
Бёдра были действительно роскошные. Белоснежные (следы будут особенно яркими и отчётливыми, что мне всегда очень нравилось), широкие, полные, округлые... Просто идеальные для сильной и качественной порки.
Она кивнула. «Поняла»
«Твоя задача» - спокойно, размеренно и безжалостно продолжал я, «состоит в том, чтобы стоять ровно, спокойно и неподвижно. Как бы тебе ни было больно. А больно тебе будет очень...»
«Я вытерплю» - спокойно и уверенно пообещала она. «Я буду помогать Вам истязать меня»
Почему-то я в этом не сомневался совершенно. Галина неожиданно добавила:
«У меня уже давно фантазии... » - она запнулась. «В общем, я давно хочу, чтобы меня муж... как это было обычно в традиционной русской крестьянской семье...»
На самом деле, в традиционных русских крестьянских семьях было по-разному. Очень по-разному. Мне как-то довелось прочитать вполне себе серъёзное историческое исследование «Сексуальные практики в русской деревне XVII-XVIII веков». Если очень коротко, то «забудьте всё, чему вас учили в школе...»
«... чтобы он меня истязал часами. Как бабушку в Детстве Горького – порол от обедни до вечера. Устанет, отдохнёт и снова порет...»
Вопреки распространённому заблуждению, такие практики не прекратились и со сменой власти в России с царской на советскую (в советский период телесные наказания в России и в прочих советских республиках были очень даже распространены).
ВЧК/ОГПУ/НКВД смотрел на этот сквозь пальцы (ибо сии действа отношения к антисоветской деятельности не имели – если, конечно, происходили за закрытыми дверьми крестьянского дома или сарая).
Не понравилось это (если верить попавшим мне как-то в руки воспоминаниям) некоему оберштурмбанфюреру (подполковнику) СС. Которого каким-то ветром занесло в безымянную русскую деревушку, оккупированную доблестным вермахтом (или ваффен-СС - кто их там, супостатов, разберёт).
Где он и наткнулся на нечто подобное. Нрава подполковник был крутого, телесные наказания (особенно женщин) считал категорически неприемлемыми... в общем, мужа расстреляли тут же, жену отправили в Германию на принудительные работы (ибо нефиг такое с собогй позволить делать). Детей, к счастью, в той семье не было – не успели обзавестись.
Впрочем, это была совсем другая история. Я взял довольно тяжёлую плеть-однохвостку и приступил к порке великолепных бёдер Галины. Сначала внутренней поверхности (умеренно), затем внешней – уже в полную силу. Порол до тех пор, пока её бёдра (и снаружи, и внутри) не превратились в один сплошной синяк.
Бухгалтерша оказалась дамочкой явно богатырского здоровья (и богатырского же мужества и выдержки). Или же Лилит каким-то образом её дистанционно поддерживала (с неё станется).
В общем, она даже ни разу не закричала, хотя лупил я её со всей силы – и по весьма чувствительным местам. Стонала, всхлипывала, слёзы текли рекой по её прекрасному (реально прекрасному) лицу – но не закричала. И стояла идеально ровно, как статуэтка – даже не шелохнувшись. Видимо, без дистанционной энергетической подпитки действительно не обошлось.
Только вот зачем всё это Лилит и её... присным? И причём тут ваш покорный слуга? Решительно непонятно.
«Тебя нужно обязательно пороть» - неожиданно даже для самого себя сказал я. «Регулярно пороть...»
Она согласно кивнула.
«Поэтому...». Я сделал многозначительную паузу, затем продолжил:
«... как только пройдут синяки от этой порки, попроси Стеллу – женщины более жестокие и лучше знают женское тело – тебя выпороть. Потом будешь каждый день приходить к ней, показывать своё тело и когда она сочтёт нужным будет тебя пороть...»
Галина снова кивнула. «Ей это понравится» - убеждённо произнесла она. «Есть в ней что-то...»
«Садистское?» - улыбнулся я.
«Хищное»
«Похоже на правду» - подумал я. Но промолчал.
Галине нужно было дать немного отдохнуть, прежде чем переходить к следующей стадии телесного истязания. Поэтому я просто стоял рядом и думал. Думал, естественно, всё об одном и том же.
Что, чёрт возьми, на самом деле происходит в фирме Судакова и его Стервы Дмитриевны? Что от них нужно Лилит и компании (уже понятно, что без них точно не обошлось во всей этой истории)? И какое отношение фирма Судакова имеет к женской гимназии-интернату имени Пресвятой Девы Марии – Царицы Небесной?
Добавлено: 2019-04-01 12:04
Мне, конечно же, очень нравилось пороть, бить, хлестать, сечь, истязать Галину. Нравилось делать ей очень больно, нравились её покорность, её боль, её мучения, её страдания, её стоны, её слёзы, её всхлипывания. Если тебе не нравится всё это, тебе нечего делать в моём бизнесе (моя психологическая практика – это именно бизнес – давайте будем честными).
Но я порол её не только потому, что это мне нравилось чисто эмоционально (и даже, пожалуй, физиологически). И не только потому, что мне за это заплатили – и заплатили хорошо. И даже не только потому, что ей это было очень нужно (не факт что она этого хотела, но это было ей точно очень нужно).
А потому, что... Точнее, впрочем, для того, чтобы. Для того, чтобы удовлетворить свои потребности высшего уровня. Самого высшего. Наивысшего. В иерархической теории потребностей Абрахама Маслоу этот уровень называется self-transcendence.
Напрямую это на русский язык не переводится, а означает потребность в том, чтобы подняться над своими эгоистичными интересами, индивидуализмом (столь милом сердцу западных либерастов и толерастов) и служить чему-то Высшему. Высшему по отношению к человеческому индивидууму (в данном случае, ко мне).
Богу, государству, стране, народу, идее... или просто Высшей Силе. Силе, которую в данном случае олицетворяла Лилит. По непонятной мне причине очень и очень заинтересованная в том, чтобы Галине было очень стыдно и очень больно – чудовищно, нестерпимо, нечеловечески больно. И чтобы длились эта боль и этот стыд очень и очень долго.
К сожалению, была в этой бочке мёда (удовлетворении высших потребностей) и ложка дёгтя. Да что там ложка – кастрюля целая, если вообще не ведро. Грубо говоря современным языком, Лилит сотоварищи меня не просто юзали, а юзали втёмную. Что бесило (выбешивало, как говорят сейчас) меня просто до невозможности.
К сожалению, против этого лома приёма у меня не было. Поэтому приходилось терпеть. И пороть, сечь, хлестать и всяко истязать Галину. Уже не первую и (как я очень сильно подозревал), не последнюю жертву. Не совсем жертву, конечно – а то и совсем не жертву, но... в общем, вы меня поняли.
Я глубоко и грустно вздохнул (по вышеописанным причинам) и приказал бухгалтерше:
«Раздевайся догола»
Женщина покорно кивнула (собственно, этот приказ был естественным и потому ожидаемым), отпустила юбку и медленно, спокойно, не торопясь сняла с себя всю одежду. Свитер, блузку, белоснежный в меру кружевной и в меру прозрачный лифчик, юбку, трусики, туфли и чулки – именно в таком порядке.
Её голое тело было великолепным. Просто великолепнымю Даже несмотря на практически полностью синие от жестокой порки бёдра. Хотя, возможно, даже благодаря им, ибо есть в следах от порки на обнажённом женском теле определённая эстетика. Изящество. И даже женственность. Особая женственность красивого женского страдания.
Нагая Галина напомнила мне известную ещё с далёкого детства в высшей степени эротичную картину (как ни странно, советского) художника Аркадия Александровича Пластова. Картина называлась «Весна» (впрочем, существовали и альтернативные названия – Баня в старой деревне и просто Деревенская баня).
Картину автор начал писать ещё в 1944 году, писал тайком (ибо изображения обнажённого женского тела в пуританском сталинском СССР, мягко говоря, не приветствовались).
Закончил в 1954 году (в уже почтенном возрасте шестидесяти одного года) и, говорят, не без помощи сына Николая (тоже, разумеется, художника). Но представил широкой зрительской аудитории лишь год спустя - в самом начале так назваемой «хрущёвской оттепели».
Картина произвела сильное впечатление на специалистов (и это ещё очень мягко сказано). На полотне весьма талантливо (мастерски даже) изображена обнажённая девушка (тема, длительное время слабо представленная в советской живописи), которая одевает после бани маленькую девочку. Точнее, заканчивает одевать ибо девочка, разумеется, изображена уже полностью одетой.
Картина неоднократно выставлялась в России и за рубежом. Искусствовед А. С. Жукова называла картину «Весна» «одним из самых поэтичных и чистых изображений женщины в советской живописи».
По сути, Пластов одним из первых возвратил изображение обнажённого женского тела в советскую живопись. Обнажённое женское тело — традиционная тема в живописи всех времён и народов, но «благодаря» советским ханжам и чинушам она многие годы практически не появлялась в произведениях, экспонированных на выставках в Советском Союзе.
Хотя Галина была почти вдвое старше девушки, изображённой на картине (бухгалтерше было тридцать два, а натурщице едва исполнилось восемнадцать), она была, пожалуй посимпатичнее. И женственнее, и лицо намного приятнее (и вообще красивее), и грудь просто идеальна.
Но, как ни странно, общего тоже было немало. Героиня картины аллегорически олицетворяла раннюю весну (именно это время и было изображено на картине) и в Галине, несмотря на её уже вполне зрелый возраст было что-то неуловимо весенее. Юное даже. Чистое. Целомудренное – несмотря ни на наготу, ни на синие от порки бёдра, ни на её секскапады (как говорил один мой приятель).
Но это было, конечно, же не главное, не основное сходство. Пластов показал силу, здоровье и закалку русской женщины - обнажённая девушка легко переносит холод и, не боясь простуды, не торопится, занятая закутыванием уже вымытой в бане девочки.
У меня в кабинете было, разумеется, тепло (даже очень), но задача Галины была посложнее – стойко перенести нечеловеческие (реально нечеловеческие) боль и страдания. Что, впрочем, тоже требовало и недюжинной внутренней силы (силы духа, то есть), и богатырского здоровья и много чего ещё.
Следующим этапом истязания Галины я решил сделать жёсткую, сильную, долгую и жестокую порку её великолепных, восхитительных, да что там говорить – просто идеальных грудей.
Практика категорически не-БРД-шная, разумеется – она не то что небезопасна, а практически гарантирует рак груди для (на сей раз без иронии) жертвы. Именно поэтому «модели», которые соглашаются на такое, вызывают у меня серьёзные сомнения в их психическом здоровье (ИМХО, по этим барышням психушка уже давно плачет горючими слезами).
Если бы не Лилит, я бы ни за какие коврижки не взялся бы пороть Галину (да любую женщину, на самом деле) по её молочным железам. Но поскольку в сверхъестественных способностях Совершенной я не сомневался ни на секунду, то...
Я взял бухгалтершу за запястья, завёл ей руки за спину, связал всегда имевшимся в кармане шнурком. Подвёл к кольцу в стене (иногда я предпочитал пороть и всяко истязать женщин в кабинете, а не в специально оборудованной пыточной).
Повернул лицом к себе, затем встал несколько сбоку и привязал её за запястья к кольцу.
«Тебе сейчас будет очень больно. Гораздо больнее и, главное, страшнее, чем когда я тебя порол по бёдрам. Поэтому тебе надо зафиксировать руки – чтобы ты не пыталась защищаться и я тебе случайно пальцы не сломал, например. А то и что похуже сделал...»
Галина снова согласно кивнула. «Я понимаю»
«Стой спокойно» - приказал ей я. «Спокойно и ровно. Не шевелясь, как бы тебе ни было больно. Голову прямо, грудь вперёд. Мне нужно, чтобы ты максимально помогала мне пороть твои роскошные груди. И постарайся как можно дольше не кричать».
«Сделаю» - спокойно и уверенно пообещала бухгалтерша. И добавила: «Я всё выдержу...»
На этот раз она обещание, разумеется, не сдержала. Уже на пятом ударе по грудям (бил я со всей силы с самого начала) она закричала. Ибо боль была реально нестерпимой.
Она вопила, орала, выла, стонала, слёзы текли по её милому личику даже не рекой, а прямо-таки Ниагарским водопадом. Несколько раз мне приходилось прерываться и сильными, хлёсткими пощечинами приводить её в чувство. Пару раз и этого было мало - она была очень близка к потере сознания, поэтому пришлось прибегнуть к стандартному средству – нашатырю.
Я остановился только после того, как на обеих её грудях реально не осталось ни единого живого места – обе молочные железы приобрели сине-фиолетово-малиновый колор. Похлеще чем на любом видео или фото на эту тему, которые мне доводилось видеть
Дал женщине немного отдохнуть, а потом несколько минут с наслаждением тискал её великолепным груди, пощипывал соски... причём сильно так и тискал и пощипывал. Она, разумеется, стонала, кричала и плакала, но уже совсем не так, как во время порки.
Снова дал немного отдохнуть, отвязал её руки от кольца, помог опуститься в кресло. Как она не спятила от болевого шока (вопреки распространённому заблуждению, убить болевой шок не способен, а вот свести с ума очень даже), я честно не понимал. Несомненно, что только и исключительно благодаря «дистанционной поддержке» Лилит.
Но я порол её не только потому, что это мне нравилось чисто эмоционально (и даже, пожалуй, физиологически). И не только потому, что мне за это заплатили – и заплатили хорошо. И даже не только потому, что ей это было очень нужно (не факт что она этого хотела, но это было ей точно очень нужно).
А потому, что... Точнее, впрочем, для того, чтобы. Для того, чтобы удовлетворить свои потребности высшего уровня. Самого высшего. Наивысшего. В иерархической теории потребностей Абрахама Маслоу этот уровень называется self-transcendence.
Напрямую это на русский язык не переводится, а означает потребность в том, чтобы подняться над своими эгоистичными интересами, индивидуализмом (столь милом сердцу западных либерастов и толерастов) и служить чему-то Высшему. Высшему по отношению к человеческому индивидууму (в данном случае, ко мне).
Богу, государству, стране, народу, идее... или просто Высшей Силе. Силе, которую в данном случае олицетворяла Лилит. По непонятной мне причине очень и очень заинтересованная в том, чтобы Галине было очень стыдно и очень больно – чудовищно, нестерпимо, нечеловечески больно. И чтобы длились эта боль и этот стыд очень и очень долго.
К сожалению, была в этой бочке мёда (удовлетворении высших потребностей) и ложка дёгтя. Да что там ложка – кастрюля целая, если вообще не ведро. Грубо говоря современным языком, Лилит сотоварищи меня не просто юзали, а юзали втёмную. Что бесило (выбешивало, как говорят сейчас) меня просто до невозможности.
К сожалению, против этого лома приёма у меня не было. Поэтому приходилось терпеть. И пороть, сечь, хлестать и всяко истязать Галину. Уже не первую и (как я очень сильно подозревал), не последнюю жертву. Не совсем жертву, конечно – а то и совсем не жертву, но... в общем, вы меня поняли.
Я глубоко и грустно вздохнул (по вышеописанным причинам) и приказал бухгалтерше:
«Раздевайся догола»
Женщина покорно кивнула (собственно, этот приказ был естественным и потому ожидаемым), отпустила юбку и медленно, спокойно, не торопясь сняла с себя всю одежду. Свитер, блузку, белоснежный в меру кружевной и в меру прозрачный лифчик, юбку, трусики, туфли и чулки – именно в таком порядке.
Её голое тело было великолепным. Просто великолепнымю Даже несмотря на практически полностью синие от жестокой порки бёдра. Хотя, возможно, даже благодаря им, ибо есть в следах от порки на обнажённом женском теле определённая эстетика. Изящество. И даже женственность. Особая женственность красивого женского страдания.
Нагая Галина напомнила мне известную ещё с далёкого детства в высшей степени эротичную картину (как ни странно, советского) художника Аркадия Александровича Пластова. Картина называлась «Весна» (впрочем, существовали и альтернативные названия – Баня в старой деревне и просто Деревенская баня).
Картину автор начал писать ещё в 1944 году, писал тайком (ибо изображения обнажённого женского тела в пуританском сталинском СССР, мягко говоря, не приветствовались).
Закончил в 1954 году (в уже почтенном возрасте шестидесяти одного года) и, говорят, не без помощи сына Николая (тоже, разумеется, художника). Но представил широкой зрительской аудитории лишь год спустя - в самом начале так назваемой «хрущёвской оттепели».
Картина произвела сильное впечатление на специалистов (и это ещё очень мягко сказано). На полотне весьма талантливо (мастерски даже) изображена обнажённая девушка (тема, длительное время слабо представленная в советской живописи), которая одевает после бани маленькую девочку. Точнее, заканчивает одевать ибо девочка, разумеется, изображена уже полностью одетой.
Картина неоднократно выставлялась в России и за рубежом. Искусствовед А. С. Жукова называла картину «Весна» «одним из самых поэтичных и чистых изображений женщины в советской живописи».
По сути, Пластов одним из первых возвратил изображение обнажённого женского тела в советскую живопись. Обнажённое женское тело — традиционная тема в живописи всех времён и народов, но «благодаря» советским ханжам и чинушам она многие годы практически не появлялась в произведениях, экспонированных на выставках в Советском Союзе.
Хотя Галина была почти вдвое старше девушки, изображённой на картине (бухгалтерше было тридцать два, а натурщице едва исполнилось восемнадцать), она была, пожалуй посимпатичнее. И женственнее, и лицо намного приятнее (и вообще красивее), и грудь просто идеальна.
Но, как ни странно, общего тоже было немало. Героиня картины аллегорически олицетворяла раннюю весну (именно это время и было изображено на картине) и в Галине, несмотря на её уже вполне зрелый возраст было что-то неуловимо весенее. Юное даже. Чистое. Целомудренное – несмотря ни на наготу, ни на синие от порки бёдра, ни на её секскапады (как говорил один мой приятель).
Но это было, конечно, же не главное, не основное сходство. Пластов показал силу, здоровье и закалку русской женщины - обнажённая девушка легко переносит холод и, не боясь простуды, не торопится, занятая закутыванием уже вымытой в бане девочки.
У меня в кабинете было, разумеется, тепло (даже очень), но задача Галины была посложнее – стойко перенести нечеловеческие (реально нечеловеческие) боль и страдания. Что, впрочем, тоже требовало и недюжинной внутренней силы (силы духа, то есть), и богатырского здоровья и много чего ещё.
Следующим этапом истязания Галины я решил сделать жёсткую, сильную, долгую и жестокую порку её великолепных, восхитительных, да что там говорить – просто идеальных грудей.
Практика категорически не-БРД-шная, разумеется – она не то что небезопасна, а практически гарантирует рак груди для (на сей раз без иронии) жертвы. Именно поэтому «модели», которые соглашаются на такое, вызывают у меня серьёзные сомнения в их психическом здоровье (ИМХО, по этим барышням психушка уже давно плачет горючими слезами).
Если бы не Лилит, я бы ни за какие коврижки не взялся бы пороть Галину (да любую женщину, на самом деле) по её молочным железам. Но поскольку в сверхъестественных способностях Совершенной я не сомневался ни на секунду, то...
Я взял бухгалтершу за запястья, завёл ей руки за спину, связал всегда имевшимся в кармане шнурком. Подвёл к кольцу в стене (иногда я предпочитал пороть и всяко истязать женщин в кабинете, а не в специально оборудованной пыточной).
Повернул лицом к себе, затем встал несколько сбоку и привязал её за запястья к кольцу.
«Тебе сейчас будет очень больно. Гораздо больнее и, главное, страшнее, чем когда я тебя порол по бёдрам. Поэтому тебе надо зафиксировать руки – чтобы ты не пыталась защищаться и я тебе случайно пальцы не сломал, например. А то и что похуже сделал...»
Галина снова согласно кивнула. «Я понимаю»
«Стой спокойно» - приказал ей я. «Спокойно и ровно. Не шевелясь, как бы тебе ни было больно. Голову прямо, грудь вперёд. Мне нужно, чтобы ты максимально помогала мне пороть твои роскошные груди. И постарайся как можно дольше не кричать».
«Сделаю» - спокойно и уверенно пообещала бухгалтерша. И добавила: «Я всё выдержу...»
На этот раз она обещание, разумеется, не сдержала. Уже на пятом ударе по грудям (бил я со всей силы с самого начала) она закричала. Ибо боль была реально нестерпимой.
Она вопила, орала, выла, стонала, слёзы текли по её милому личику даже не рекой, а прямо-таки Ниагарским водопадом. Несколько раз мне приходилось прерываться и сильными, хлёсткими пощечинами приводить её в чувство. Пару раз и этого было мало - она была очень близка к потере сознания, поэтому пришлось прибегнуть к стандартному средству – нашатырю.
Я остановился только после того, как на обеих её грудях реально не осталось ни единого живого места – обе молочные железы приобрели сине-фиолетово-малиновый колор. Похлеще чем на любом видео или фото на эту тему, которые мне доводилось видеть
Дал женщине немного отдохнуть, а потом несколько минут с наслаждением тискал её великолепным груди, пощипывал соски... причём сильно так и тискал и пощипывал. Она, разумеется, стонала, кричала и плакала, но уже совсем не так, как во время порки.
Снова дал немного отдохнуть, отвязал её руки от кольца, помог опуститься в кресло. Как она не спятила от болевого шока (вопреки распространённому заблуждению, убить болевой шок не способен, а вот свести с ума очень даже), я честно не понимал. Несомненно, что только и исключительно благодаря «дистанционной поддержке» Лилит.
Добавлено: 2019-04-01 21:04
Всего я запланировал семь этапов истязания Галины. Не из нумерологически-сакральных соображений (семь нот, семь цветов радуги, семь чудет света и так далее), а просто потому, что именно такая структура сессии с Галиной (выражаясь тематическим языком) мне представлялась правильной. Исходя из фактов, логики, здравого смысла и жизненного и профессионального опыта.
Первые два этапа завершились успешно весьма, но впереди были ещё пять, которые Галина должна была выдержать – и выдержать достойно. Дабы не нарушать эстетику истязаний (боль, страдания и мучения умело истязаемой голой женщины – это очень и очень красивое зрелище). Поэтому...
Я подошёл к рабочему столу (довольно раритетная вещица – если верить сосватавшему её мне антиквару, изначально принадлежала кому-то из многочисленных обергруппенфюреров СС), взял изящнейший хрустальный графин (подарок одной из благодарных клиентов) с вкуснейшей и чистейшей водой (стоит бешеных денег, но мне благодарные клиенты поставляют бесплатно), налил в элегантнейший хрустальный стакан (из того же комлекта, что и графин).
Взял со стола заранее приготовленную таблетку, извлёк из упаковки, бросил в стакан. Дождался пока прекратится шипение, подошёл к Галине, сидевшей неподвижно всё в той же позе, протянул ей стакан со снадобьем (хотя «зелье» было бы, пожалуй, более правильной характеристикой содержимого).
Она машинально взяла сосуд, машинально же выпила. Глубоко вздохнула, обессилено откинулась на спинку кресла, не выпуская уже пустой стакан из прекраснейших пальцев (таких красивых рук, как у неё, я давно не видел), закрыла глаза...
Прошло не более пяти минут. Бухгалтерша снова глубоко вздохнула, открыла глаза, словно пробудившись от глубокого сна (впрочем, примерно так оно и было). Протянула мне стакан и изумлённо спросила:
«Что это только что было?»
Я взял стакан и вернул его на законное место. Присел на рабочий стол и объяснил:
«Я дал тебе таблетированное средство с очень длинным названием. Армейский спецназ США прозвал его Спецсостав Х. Его принимают после серъёзных ранений, чтобы, грубо говоря, довезти до госпиталя во вменяемом состоянии. Он где-то на полчаса существенно облегчает даже очень сильную боль. Ну и вообще, как говорится, приводит в чувство»
Галина вздохнула: «Понятно»
«Как ты себя чувствуешь?» - осведомился я. Со всеми своими клиентками и клиентами я очень быстро переходил на «ты». Вредная американская привычка, не спорю (в английском языке слово «Вы» отсутствует), но ничего не могу с собой поделать.
Ответ бухгалтерши меня не то, чтобы уж сильно удивил.
«Заново родившейся» - неожиданно спокойно, уверенно и ровно ответила женщина. «В муках родившейся, конечно, но это на самом деле неважно. Важно что заново. Реально заново».
Механизм произошедшего мне был примерно понятен. Непонятно только, зачем всё это было надо Лилит. Ладно выпускницы женской гимназии Regina Caeli (Царицы Небесной, то есть) – этакие «Азазели наоборот» женского пола, но бухгалтерша импортёра мебели бальзаковского возраста?
Нет, что-то тут было решительно не так. Впрочем, в данный момент это было не важно. Пока не важно. Важно было лишь то, что в ближайшие полчаса или около того истязать Галину было бессмысленно – Спецсостав Х слишком сильно снижал чувствительность к боли.
Но не чувствительность к стыду. Поэтому...
«Раздвинь ноги» - приказал я. «Покажи мне свои интимные места...»
Галина зарделась (вспыхнула алым пламенем от стыда, если быть более точным), но приказ выполнила. Хотя и без непродолжительных колебаний, которыми едва не заслужила очередную серию пощёчин.
Вульва её была прекрасна. Изысканна. Аристократична. Элегантна. Что было неудивительно, ибо её лоно было «королевского» типа, наиболее эстетически привлекательного для мужчин (думаю, что и для женщин тоже).
«У тебя очень красивая вульва» - спокойно констатировал я. Я вообще никогда не делаю комплиментов – я лишь констатирую факты. «Любоваться ею – огромное эстетическое наслаждение...»
«Спасибо» - прошептала Галина. Сгорая теперь уже не только (и, возможно, не столько) от стыда, сколько от сексуального возбуждения.
«Поэтому» - улыбнулся я, «как только следы от сегодняшней порки исчезнут, я отведу тебя в закрытый БДСМ-клуб, где ты перед небольшой аудиторией сначала поднимешь юбку и спустишь трусики до колен...»
Я сделал многозначительную паузу и продолжил:
«... а потом разденешься догола, сядешь в кресло – как сейчас – и покажешь зрителям свои интимные места...»
Мне показалось, что она сейчас кончит – от убойного сочетания стыда и возбуждения.
«Да...» - прошептала она то ли в полузыбытьи, то ли в нирване.
«Потом» - спокойно продолжил я, «постоишь немного на коленях на гречке... ну или на чём другом...»
У меня уже были идеи, которые я намеревался реализовать буквально в ближайшие полчаса-час.
«... а потом я тебя публично выпорю. Стоя, чтобы все всё видели. По бёдрам, ягодицам и спине...»
И по половым губам. Но это пока ей было знать не надо. Причём пороть я её собирался кнутом. О чём ей тоже пока знать было рано совсем.
«Я показывала себя Валере» - неожиданно спокойно сообщила Галина. «Именно так, как сегодня. Ему очень понравилось. Мне тоже...»
Почему-то меня это не удивило. От слова совсем.
«Раздвинь половые губы» - жёстко приказал я. «Я хочу увидеть то, что у тебя внутри...»
Умирая от стыда, возбуждения и желания, бухгалтерша покорно раздвинула изящные розовые «другие губки». Внутри её вульва ожидаемо оказалась столь же прекрасна, как и снаружи.
Если верить описанию Спецсостава Х, сексуальное возбуждение значительно сокращает срок действия препарата. Собственно, именно этот факт и был основной причиной столь резкой смены воздействия на Галину – с боли и страданий на стыд и возбуждение.
Полюбовавшись на её самые интимные из самых интимных мест минут пять, я отдал очередной приказ:
«Я хочу, чтобы ты кончила...»
Кончила она минуты через полторы максимум. Сильно, ярко и очень громко. Настолько сильно, что я не удивился бы, если бы она взлетела аж до потолка. И настолько громко, что Мария Шарапова на корте обзавидовалась бы. Причём и чёрной и белой завистью одновременно.
Дождавшись, пока она придёт в себя после оглушительного и сокрушительного оргазма, я подошёл к ней, жёстко взял за волосы, извлёк из кресла, связал руки за спиной ещё одним добытым из кармана ремешком (у меня их хватало), рывком поставил на колени и приказал:
«Открой рот»
После чего жёстко и безжалостно орально изнасиловал её. Надо же было как-то снять сексуальное напряжение – не мастурбацией же... И потом, пора было, так сказать, возвращаться в собственно сессию.
Я совершенно сознательно сделал иррумацию максимально жёсткой, безжалостной и неприятной для женщины. Чтобы она получила, так сказать, по полной программе – и рвотные рефлексы, и затруднение дыхания, вдыхание слюны и всё такое прочее.
Чтобы она реально боялась быть задушенной и постоянно чувствовала, что её насилуют. А после того, как всё закончится, чувствовать себя выпоротой, униженной и изнасилованной. В наверное не так чтобы уж особо, но всё же в некотором роде извращённой форме (выражаясь совковым канцеляритом).
Затем снова взял её за волосы, рывком поднял с колен и грубо повёл в «пыточную». Где я намеревался приступить к очередному этапу истязания женщины – подвешиванию за волосы.
Вопреки распространённому заблуждению, подвешивание за волосы абсолютно безопасно для женщины. Есть даже цирковые номера (например, в киевском цирке), в которых исполнительницы буквально летают над ареной, подвешенные за длинные волосы. Я лично видел ролик на YouTube – впечатляет весьма.
Однако болезненно – мало кто выдерживает больше трёх-четырёх минут. Отдельные героини восемь и даже десять. Галина выдержала четырнадцать. Возможно, потому, что перед тем, как подвесить её (предварительно скрутив волосы в жгут и переплетя их прочной верёвкой), я в очередной раз основательно отхлестал её по щекам.
Любопытно, что в царской России этот вид наказания применялся как раз к девочкам (и юным девушкам). Говорят, мама Натальи Гончаровой – будущей жены Пушкина – так воспитывала дочь буквально ежедневно.
Что, ИМХО, не делало ей чести совсем – лично я горячий поклонник педагогической философии святого Дона Боско, которая исключает наказания совсем. Любые – в том числе, и телесные.
Опустив бухгалтершу на пол на ступни (но пока не отвязывая), я отправился готовить следующий этап – стояние на коленях на чём-то весьма болезненном. Гораздо более болезненном, чем гречка, на которой она простояла... минут семь, наверное. Не больше.
Теперь ей предстояло стоять на «адской смеси» из рейки и мелкой фасоли, пересыпанной крупной солью. Со связанными за спиной руками, разумеется (так сложнее сохранять равновесие).
Я предупредил Галину, что она должна стоять абсолютно ровно – в противном случае получит плетью по уже выпоротому бедру. И до тех пор, пока не упадёт от боли.
Больше получаса, по моим данным, из современных нижних не выдерживал практически никто (хотя, говорят, два-три столетия назад даже малолетнего ребёнка могли поставить на колени на горох на несколько часов – и дети выдерживали).
Многочасовое стояние должно было продемонстрировать и укрепить смирение ребёнка, а боль от впивающихся в колени твердых зернышек заставляла прочувствовать неправильность собственного поступка особенно глубоко.
Наказание символизировало падение человека во грехе (опускание на колени), покаяние и епитимью (стояние на коленях) и его или её прощение Господом (подъем с колен). По крайней мере, в теории – как обычно, на практике всё было несколько по-другому (мягко говоря).
Галина выдержала сорок восемь минут (после неё у меня клиентов не было, так что я мог работать с ней хоть до утра). Несмотря на то, что я периодически подходил к ней, брал её за волосы и заставлял поднимать голени и ступни, чтобы она стояла на одних лишь коленях.
Отлежавшись, она неожиданно спокойно и странно-задумчиво констатировала:
«Это действительно второе рождение. Я сегодня реально заново родилась...»
Я насторожился. Ибо мне это вдруг напомнило born again Christians (именно так переводится на английский последняя фраза Галины), с которыми мне приходилось общаться в Техасе и в Калифорнии гораздо чаще, чем хотелось бы.
И вообще в комнате явственно запахло какой-то религиозной сектой (возможно, даже тоталитарнным культом – в данном случае, боли и страданий). Оставалось только надеяться, что я ошибался ибо Лилит была всё-таки существом совершенно иного уровня, чем земные основатели религиозных сект, культов и движений.
Галина тем временем продолжала в том же весьма подозрительном (по крайней мере, для меня) духе:
«Я вдруг поняла, что мне жизненно необходимы и порка, и истязания, и унижения, и изнасилования...»
Она запнулась, словно тщательно подбирая слова – и продолжила:
«и что для меня это больше, чем индивидуальная потребность. Для меня это Служение. Служение Высшему. Меня давно уже надо было и пороть, и истязать и насиловать... причём максимально долго и максимально больно»
В последнем у меня были очень серьёзные сомнения. Ибо после лекции Лилит о лицее Regina Coeli (и собственного опыта общения с этим странным заведением) я примерно представлял себе, откуда росли ноги у всей этой истории. Только вот никак не мог понять, куда и зачем.
Галина снвоа глубоко и как-то проникновенно и даже одухотворённо вздохнула и продолжила:
«Я поняла, что смысл моей жизни – именно в регулярной боли, страданиях, унижении и сексуальном насилии по отношению ко мне...»
Последнее мне было решительно непонятно. Ладно боль, страдания и унижения – это вполне себе христианские практики умерщвления плоти и служения Господу (хотя последнее спорно весьма). Но секс, да ещё и насильственный – это вообще не лезло ни в какие ворота. Ни в христианские, ни в другие мне известные.
«... а всё остальное лишь приложение к этому. Лишь для того, чтобы моё Служение было возможным. И максимально действенным...»
«Ладно» - подумал я. «Надеюсь, что Лилит мне всё это объяснит... когда-нибудь. А сейчас продолжим. В смысле, истязание Галины».
Продолжили мы (точнее, я) парриллой. Именно так – с двумя «р» и двумя «л» называют пытку электротоком. Я усадил бухгалтершу в специальное пыточное кресло (несколько модифицированное кресло гинеколога), после чего по моей просьбе она прикрепила электроды к клитору, соскам и внутренним половым губам, а также ввела ещё один электрод во влагалище так, чтобы он прикасался к шейке матки (я был уверен, что она меня не обманет).
После чего я надёжно зафиксировал её и запустил прогамму на компьютере, который управлял генератором тока. Программа была очень умная (явно не обошлось без неслабого искусственного интеллекта) и потому гарантировала максимально долгое, болезненное и, вместе с тем, безопасное истязание женщины. Которое автоматически прекращалось только после того, как жертва теряла сознание.
Я не засекал время (торопиться было точно некуда), но истязание длилось долго. Очень долго. Искусственный интеллект умел держать жертву в сознании, причиняя жуткую, нестерпимую боль лучше любого естественного. Человеческого. В смысле, интеллекта палача – даже самого толкового, компетентного и опытного.
Галина кричала, орала, выла, стонала, плакала, ревела и так далее ещё громче, чем во время порки грудей. Что неудивительно – компьютер причинял ей (точнее, её самым чувствительным местам) гораздо более сильную боль. Особенно учитывая то, что её соски были предварительно выпороты...
Истязание закончилось, я вернул женщину в сознание, но отвязывать не стал. Ибо кресло мне было необходимо для очередного этапа истязания. Влив в Галину вторую порцию Спецсостава Х (без этого оставшиеся этапы она бы точно не выдержала) я оставил её отдыхать.
Не отсоединяя электроды – компьютер должен был сообщить мне, когда у неё полностью восстановятся физиологические реакции (и, следовательно, чувствительность к боли).
Компьютер сообщил ровно через тридцать две минуты (похоже, Галина Венедиктовна действительно обладала богатырским здоровьем среднестатистического американского спецназовца). Я отсоединил электроды и объявил бухгалтерше, что её ожидает порка плетью по её роскошной королевской вульве. Ну, не плетью, на самом деле, а довольно мягким флоггером, конечно. Но всё же порка гениталий.
Она кивнула, расслабилась, и... В общем, мне так и не удалось сосчитать, сколько раз она кончила. Такое ощущение, что вся порка для неё была одним сплошным и непрерывным оргазмом, хотя под конец порол я её довольно сильно. Надо было ей предварительно прищепками живот утыкать, но я как-то не догадался.
В каонце концов мне это надоело, я дал ей отдышаться и прийти в себя, затем отвязал от кресла, уложил на живот на скамью для порки (прекрасно сознавая, что больно будет и её жестоко выпоротым грудям тоже).
Зафиксировал и очень жестоко выпорол по спине и ягодицам. Порол (точнее, бил) до тех пор, пока и то, и другое не превратились в сплошные синяки. По дороге она дважды теряла сознание – приходилось возвращать в реальность с помощью нашатыря.
Закончив порку, я дал ей прийти в себя (на этот раз нашатырь не потребовался), затем отвязал, вколол ей мощное обезболивающее (Спецсостав Х тут был уже практически беспомощен, ибо краткосрочен, а ей нужен был анальгетик часов на двенадцать как минимум).
Тщательно вымазал всё её по-прежнему роскошное тело специальной мазью, резко ускоряющей заживление синяков (дней через семь-восемь можно снова будет пороть практически так же, как сегодня). И стал ждать, пока подействует анальгетик/стимулятор (и боль снимает и в чувство приводит – всё в одном флаконе).
Анальгетик подействовал, конечно, не так быстро, как Спецсостав Х (ибо функции были совершенно иные – долгосрочные, а не краткосрочные), но через минут пятнадцать-двадцать Галина Венедиктовна была как огурчик. Как будто и не было многочасового жестокого истязания.
Я уже собрался вызвонить знакомого таксиста (водителя роскошного внедорожника, на самом деле – тоже благодарного клиента), как вдруг...
Бухгалтерша сбросила бомбу. Увесистую такую бомбочку - на полтонны гексогена, не меньше.
«Меня нужно изнасиловать» - спокойно и очень уверенно заявила она. «Жестоко, болезненно и унизительно. Мне нужно, чтобы меня пользовали. Употребляли. Юзали. Как шлюху, вещь, тряпку...»
Я удивлённо уставился на неё. Ей что, мало того, что с ней сегодня сделали?
«Всё очень просто» - неожиданно обворожительно улыбнулась Галина. «У меня сегодня было слишком много оргазмов. Мне было слишком хорошо. Это неправильно. Это нужно компенсировать. Поэтому мне нужно, просто необходимо пройти через хор...»
Через групповое изнасилование. Впервые за долгое время я понятия не имел, что мне делать. Совсем.
Выручила меня (предсказуемо) Лилит. Проворковав (чего раньше с ней не случалось) мне в ухо через коммуникатор:
«Отправь её к Наташе. Она организует»
Наташа (Наталья Александровна Корнеева) была владелицей одного из элитнейших борделей и стрип-баров Москвы. Клиенткой моей она никогда не была, но однажды я реально спас ей жизнь, без лишних разговоров переломав ноги (и много что ещё) маньяку-убийце, который уже успел обездвижить её.
В знако благодарности Наталья Александровна пообещала предоставлять мне в любое время дня и ночи своих девочек в любом количестве за счёт заведения (что меня совершенно не интересовало – ну не люблю я трахать проституток, не моё это совсем). И вообще сделать для меня всё возможное и невозможное в любой момент.
Который, похоже, настал. Я вышел в другую комнату (в свой рабочий кабинет), набрал номер Наташи и максимально коротко объяснил ситуацию.
Мадам Корнеева (на самом деле мадемуазель – замужем она никогда не была и не хотела) неожиданно звонко расхохоталась (похоже, сегодня был День Неожиданностей).
«Ты даже представить себе не можешь, как много очень успешных бизнес-леди хотят, чтобы над ними надругались. Реально надругались. Не просто изначиловали, а именно надругались. Так болезненно, страшно, жестоко и унизительно, что тебе и в страшном сне не приснится. И готовы за это платить просто бешеные деньги...»
На самом деле, меня это не удивило. И чудовищный стресс, и постоянные (хоть и обычно неосознанные) угрызения совести, вызывающие потребность в епитимье (наказании, по сути) за успех, добытый, мягко говоря, безнравственными, богопротивными, а то и вообще преступными методами... рано или поздно создают критическую массу, которая взрывается вот такими уродливыми желаниями.
Наташа объяснила мне, куда отправить Галину и что она должна сделать.
Я вернулся в пыточную и проинформировал бухгалтершу:
«Я нашёл тебе хор...»
Она аж просияла. «Спасибо»
«Тебя отвезут вот по этому адресу» - я протянул ей бумажный квадратик. «Отведут в кабинет владелицы. Там ты разденешься догола, встанешь перед ней на Колени и отдашь ей всю свою одежду – в знак полного доверия и покорности...»
Она кивнула: «Поняла»
«... после чего она возьмёт тебя за твои роскошные волосы и отведёт в комнату, где тебя будет ждать хор...»
Она снова кивнула: «Спасибо»
«Да, вот ещё что...»
Я глубоко вздохнул и спросил её:
«Ты точно хочешь быть вещью?»
«Да» - уверенно ответила бухгалтерша. «Я хочу, чтобы со мной обращались именно как с вещью...»
Полная деперсонализация. То ли аппетит приходит во время еды, то ли ещё что... в общем мне оставалось надеяться только на то, что Лилит знает, что делает.
«Тогда я тебя отдаю Наташе. Как вещь. Она будет делать с тоблой всё, что сочтёт нужным столько, сколько сочтёт нужным...»
Некоторое время подумав, она кивнула. «Я согласна. Думаю, что это будет правильно. Мне давно пора побыть рабыней...»
Мысль вообще говоря не оригинальная – некоторые христианки добровольно продавали себя в рабство (и чтобы собрать деньги для Церкви, и дабы укрепить смирение, и чтобы хозяев в христианство обратить). Но в современном мире это была, конечно, жесть полная.
«У меня вопрос» - неожиданно спросила Галина. «Можно я поеду голая? Чтобы с одеждой не заморачиваться...»
Я позвонил Наташе. Она только хмыкнула (видимо, видала и не такое): «Прусть приезжает голая. Это даже проще будет...»
Внедорожник подъедет к самому входу в клинику, так что пройти по улице нагишом ей будет считанные метры. В общем, нормальный ход.
Я уже почти набрал номер водителя, как в моём правом ухе снова раздался вкрадчивый голос Лилит:
«Я уже прислала машину. Она у входа»
Я переключил телефон на видеокамеру у входа. И увидел чёрный Мерседес. Внедорожник. G-Wagen. У которого на боковой двери был чётко и ясно... серебряный дубовый трилистник. Причём явно не герб Кривого Рога.
Меня аж холодный пот прошиб. Я немедленно зажмурил глаза, подождал пару минут и снова открыл. Трилистник предсказуемо исчез.
«Нет, точно пора отдыхать» - решительно подумал я. «Точно перетрудился...»
Галина, абсолютно голая, спокойно и уверенно (не взяв с собой ни одежды, ни документов в знак полной покорности) по-королевски грациозно отбыла к Наташе. А я отправился домой – спать.
Через неделю мне предсказуемо позвонил Валера Судаков и объявил:
«Мне очень понравилось, как Вы поработали с Галей. Поэтому у меня к Вам новая просьба...»
«Внимательно Вас слушаю». Желание клиента, конечно, не всегда закон, но как правило.
«Мне нужно, чтобы Вы перепороли весь персонал женского пола в моей компании. Восемьдесят пять женщин. Плачу по тысяче евро за каждую...»
«Полторы» - машинально отрезал я.
Валерий Дмитриевич расхохотался. «Согласен»
И неожиданно добавил: «Мою сестру, разумеется, тоже. За неё плачу пять тысяч – ибо статус»
Это меня хоть и удивило, но не сильно.
«Когда начинать?» - осведомился я.
«Завтра» - спокойно ответил Судаков. «Прямо с утра. Место у нас в компании практически готово, так что начинать можно уже завтра»
И отключился.
Итак, всё предсказуемо начало проясняться. Компания Судакова действительно является в некотором роде «второй версией» женского лицея Царицы Небесной.
Пришло время поговорить с Лилит откровенно, серьёзно и (если понадобится), жёстко.
Я набрал номер Марты. «Мне нужно немедленно встретиться с твоей настоящей работодательницей. Будь добра, соедини меня с ней. Прямо сейчас»
Через минуту в коммуникаторе раздался вкрадчивый голос:
«Я в Шоколоднице через дорогу. И полностью к твоим услугам»
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Первые два этапа завершились успешно весьма, но впереди были ещё пять, которые Галина должна была выдержать – и выдержать достойно. Дабы не нарушать эстетику истязаний (боль, страдания и мучения умело истязаемой голой женщины – это очень и очень красивое зрелище). Поэтому...
Я подошёл к рабочему столу (довольно раритетная вещица – если верить сосватавшему её мне антиквару, изначально принадлежала кому-то из многочисленных обергруппенфюреров СС), взял изящнейший хрустальный графин (подарок одной из благодарных клиентов) с вкуснейшей и чистейшей водой (стоит бешеных денег, но мне благодарные клиенты поставляют бесплатно), налил в элегантнейший хрустальный стакан (из того же комлекта, что и графин).
Взял со стола заранее приготовленную таблетку, извлёк из упаковки, бросил в стакан. Дождался пока прекратится шипение, подошёл к Галине, сидевшей неподвижно всё в той же позе, протянул ей стакан со снадобьем (хотя «зелье» было бы, пожалуй, более правильной характеристикой содержимого).
Она машинально взяла сосуд, машинально же выпила. Глубоко вздохнула, обессилено откинулась на спинку кресла, не выпуская уже пустой стакан из прекраснейших пальцев (таких красивых рук, как у неё, я давно не видел), закрыла глаза...
Прошло не более пяти минут. Бухгалтерша снова глубоко вздохнула, открыла глаза, словно пробудившись от глубокого сна (впрочем, примерно так оно и было). Протянула мне стакан и изумлённо спросила:
«Что это только что было?»
Я взял стакан и вернул его на законное место. Присел на рабочий стол и объяснил:
«Я дал тебе таблетированное средство с очень длинным названием. Армейский спецназ США прозвал его Спецсостав Х. Его принимают после серъёзных ранений, чтобы, грубо говоря, довезти до госпиталя во вменяемом состоянии. Он где-то на полчаса существенно облегчает даже очень сильную боль. Ну и вообще, как говорится, приводит в чувство»
Галина вздохнула: «Понятно»
«Как ты себя чувствуешь?» - осведомился я. Со всеми своими клиентками и клиентами я очень быстро переходил на «ты». Вредная американская привычка, не спорю (в английском языке слово «Вы» отсутствует), но ничего не могу с собой поделать.
Ответ бухгалтерши меня не то, чтобы уж сильно удивил.
«Заново родившейся» - неожиданно спокойно, уверенно и ровно ответила женщина. «В муках родившейся, конечно, но это на самом деле неважно. Важно что заново. Реально заново».
Механизм произошедшего мне был примерно понятен. Непонятно только, зачем всё это было надо Лилит. Ладно выпускницы женской гимназии Regina Caeli (Царицы Небесной, то есть) – этакие «Азазели наоборот» женского пола, но бухгалтерша импортёра мебели бальзаковского возраста?
Нет, что-то тут было решительно не так. Впрочем, в данный момент это было не важно. Пока не важно. Важно было лишь то, что в ближайшие полчаса или около того истязать Галину было бессмысленно – Спецсостав Х слишком сильно снижал чувствительность к боли.
Но не чувствительность к стыду. Поэтому...
«Раздвинь ноги» - приказал я. «Покажи мне свои интимные места...»
Галина зарделась (вспыхнула алым пламенем от стыда, если быть более точным), но приказ выполнила. Хотя и без непродолжительных колебаний, которыми едва не заслужила очередную серию пощёчин.
Вульва её была прекрасна. Изысканна. Аристократична. Элегантна. Что было неудивительно, ибо её лоно было «королевского» типа, наиболее эстетически привлекательного для мужчин (думаю, что и для женщин тоже).
«У тебя очень красивая вульва» - спокойно констатировал я. Я вообще никогда не делаю комплиментов – я лишь констатирую факты. «Любоваться ею – огромное эстетическое наслаждение...»
«Спасибо» - прошептала Галина. Сгорая теперь уже не только (и, возможно, не столько) от стыда, сколько от сексуального возбуждения.
«Поэтому» - улыбнулся я, «как только следы от сегодняшней порки исчезнут, я отведу тебя в закрытый БДСМ-клуб, где ты перед небольшой аудиторией сначала поднимешь юбку и спустишь трусики до колен...»
Я сделал многозначительную паузу и продолжил:
«... а потом разденешься догола, сядешь в кресло – как сейчас – и покажешь зрителям свои интимные места...»
Мне показалось, что она сейчас кончит – от убойного сочетания стыда и возбуждения.
«Да...» - прошептала она то ли в полузыбытьи, то ли в нирване.
«Потом» - спокойно продолжил я, «постоишь немного на коленях на гречке... ну или на чём другом...»
У меня уже были идеи, которые я намеревался реализовать буквально в ближайшие полчаса-час.
«... а потом я тебя публично выпорю. Стоя, чтобы все всё видели. По бёдрам, ягодицам и спине...»
И по половым губам. Но это пока ей было знать не надо. Причём пороть я её собирался кнутом. О чём ей тоже пока знать было рано совсем.
«Я показывала себя Валере» - неожиданно спокойно сообщила Галина. «Именно так, как сегодня. Ему очень понравилось. Мне тоже...»
Почему-то меня это не удивило. От слова совсем.
«Раздвинь половые губы» - жёстко приказал я. «Я хочу увидеть то, что у тебя внутри...»
Умирая от стыда, возбуждения и желания, бухгалтерша покорно раздвинула изящные розовые «другие губки». Внутри её вульва ожидаемо оказалась столь же прекрасна, как и снаружи.
Если верить описанию Спецсостава Х, сексуальное возбуждение значительно сокращает срок действия препарата. Собственно, именно этот факт и был основной причиной столь резкой смены воздействия на Галину – с боли и страданий на стыд и возбуждение.
Полюбовавшись на её самые интимные из самых интимных мест минут пять, я отдал очередной приказ:
«Я хочу, чтобы ты кончила...»
Кончила она минуты через полторы максимум. Сильно, ярко и очень громко. Настолько сильно, что я не удивился бы, если бы она взлетела аж до потолка. И настолько громко, что Мария Шарапова на корте обзавидовалась бы. Причём и чёрной и белой завистью одновременно.
Дождавшись, пока она придёт в себя после оглушительного и сокрушительного оргазма, я подошёл к ней, жёстко взял за волосы, извлёк из кресла, связал руки за спиной ещё одним добытым из кармана ремешком (у меня их хватало), рывком поставил на колени и приказал:
«Открой рот»
После чего жёстко и безжалостно орально изнасиловал её. Надо же было как-то снять сексуальное напряжение – не мастурбацией же... И потом, пора было, так сказать, возвращаться в собственно сессию.
Я совершенно сознательно сделал иррумацию максимально жёсткой, безжалостной и неприятной для женщины. Чтобы она получила, так сказать, по полной программе – и рвотные рефлексы, и затруднение дыхания, вдыхание слюны и всё такое прочее.
Чтобы она реально боялась быть задушенной и постоянно чувствовала, что её насилуют. А после того, как всё закончится, чувствовать себя выпоротой, униженной и изнасилованной. В наверное не так чтобы уж особо, но всё же в некотором роде извращённой форме (выражаясь совковым канцеляритом).
Затем снова взял её за волосы, рывком поднял с колен и грубо повёл в «пыточную». Где я намеревался приступить к очередному этапу истязания женщины – подвешиванию за волосы.
Вопреки распространённому заблуждению, подвешивание за волосы абсолютно безопасно для женщины. Есть даже цирковые номера (например, в киевском цирке), в которых исполнительницы буквально летают над ареной, подвешенные за длинные волосы. Я лично видел ролик на YouTube – впечатляет весьма.
Однако болезненно – мало кто выдерживает больше трёх-четырёх минут. Отдельные героини восемь и даже десять. Галина выдержала четырнадцать. Возможно, потому, что перед тем, как подвесить её (предварительно скрутив волосы в жгут и переплетя их прочной верёвкой), я в очередной раз основательно отхлестал её по щекам.
Любопытно, что в царской России этот вид наказания применялся как раз к девочкам (и юным девушкам). Говорят, мама Натальи Гончаровой – будущей жены Пушкина – так воспитывала дочь буквально ежедневно.
Что, ИМХО, не делало ей чести совсем – лично я горячий поклонник педагогической философии святого Дона Боско, которая исключает наказания совсем. Любые – в том числе, и телесные.
Опустив бухгалтершу на пол на ступни (но пока не отвязывая), я отправился готовить следующий этап – стояние на коленях на чём-то весьма болезненном. Гораздо более болезненном, чем гречка, на которой она простояла... минут семь, наверное. Не больше.
Теперь ей предстояло стоять на «адской смеси» из рейки и мелкой фасоли, пересыпанной крупной солью. Со связанными за спиной руками, разумеется (так сложнее сохранять равновесие).
Я предупредил Галину, что она должна стоять абсолютно ровно – в противном случае получит плетью по уже выпоротому бедру. И до тех пор, пока не упадёт от боли.
Больше получаса, по моим данным, из современных нижних не выдерживал практически никто (хотя, говорят, два-три столетия назад даже малолетнего ребёнка могли поставить на колени на горох на несколько часов – и дети выдерживали).
Многочасовое стояние должно было продемонстрировать и укрепить смирение ребёнка, а боль от впивающихся в колени твердых зернышек заставляла прочувствовать неправильность собственного поступка особенно глубоко.
Наказание символизировало падение человека во грехе (опускание на колени), покаяние и епитимью (стояние на коленях) и его или её прощение Господом (подъем с колен). По крайней мере, в теории – как обычно, на практике всё было несколько по-другому (мягко говоря).
Галина выдержала сорок восемь минут (после неё у меня клиентов не было, так что я мог работать с ней хоть до утра). Несмотря на то, что я периодически подходил к ней, брал её за волосы и заставлял поднимать голени и ступни, чтобы она стояла на одних лишь коленях.
Отлежавшись, она неожиданно спокойно и странно-задумчиво констатировала:
«Это действительно второе рождение. Я сегодня реально заново родилась...»
Я насторожился. Ибо мне это вдруг напомнило born again Christians (именно так переводится на английский последняя фраза Галины), с которыми мне приходилось общаться в Техасе и в Калифорнии гораздо чаще, чем хотелось бы.
И вообще в комнате явственно запахло какой-то религиозной сектой (возможно, даже тоталитарнным культом – в данном случае, боли и страданий). Оставалось только надеяться, что я ошибался ибо Лилит была всё-таки существом совершенно иного уровня, чем земные основатели религиозных сект, культов и движений.
Галина тем временем продолжала в том же весьма подозрительном (по крайней мере, для меня) духе:
«Я вдруг поняла, что мне жизненно необходимы и порка, и истязания, и унижения, и изнасилования...»
Она запнулась, словно тщательно подбирая слова – и продолжила:
«и что для меня это больше, чем индивидуальная потребность. Для меня это Служение. Служение Высшему. Меня давно уже надо было и пороть, и истязать и насиловать... причём максимально долго и максимально больно»
В последнем у меня были очень серьёзные сомнения. Ибо после лекции Лилит о лицее Regina Coeli (и собственного опыта общения с этим странным заведением) я примерно представлял себе, откуда росли ноги у всей этой истории. Только вот никак не мог понять, куда и зачем.
Галина снвоа глубоко и как-то проникновенно и даже одухотворённо вздохнула и продолжила:
«Я поняла, что смысл моей жизни – именно в регулярной боли, страданиях, унижении и сексуальном насилии по отношению ко мне...»
Последнее мне было решительно непонятно. Ладно боль, страдания и унижения – это вполне себе христианские практики умерщвления плоти и служения Господу (хотя последнее спорно весьма). Но секс, да ещё и насильственный – это вообще не лезло ни в какие ворота. Ни в христианские, ни в другие мне известные.
«... а всё остальное лишь приложение к этому. Лишь для того, чтобы моё Служение было возможным. И максимально действенным...»
«Ладно» - подумал я. «Надеюсь, что Лилит мне всё это объяснит... когда-нибудь. А сейчас продолжим. В смысле, истязание Галины».
Продолжили мы (точнее, я) парриллой. Именно так – с двумя «р» и двумя «л» называют пытку электротоком. Я усадил бухгалтершу в специальное пыточное кресло (несколько модифицированное кресло гинеколога), после чего по моей просьбе она прикрепила электроды к клитору, соскам и внутренним половым губам, а также ввела ещё один электрод во влагалище так, чтобы он прикасался к шейке матки (я был уверен, что она меня не обманет).
После чего я надёжно зафиксировал её и запустил прогамму на компьютере, который управлял генератором тока. Программа была очень умная (явно не обошлось без неслабого искусственного интеллекта) и потому гарантировала максимально долгое, болезненное и, вместе с тем, безопасное истязание женщины. Которое автоматически прекращалось только после того, как жертва теряла сознание.
Я не засекал время (торопиться было точно некуда), но истязание длилось долго. Очень долго. Искусственный интеллект умел держать жертву в сознании, причиняя жуткую, нестерпимую боль лучше любого естественного. Человеческого. В смысле, интеллекта палача – даже самого толкового, компетентного и опытного.
Галина кричала, орала, выла, стонала, плакала, ревела и так далее ещё громче, чем во время порки грудей. Что неудивительно – компьютер причинял ей (точнее, её самым чувствительным местам) гораздо более сильную боль. Особенно учитывая то, что её соски были предварительно выпороты...
Истязание закончилось, я вернул женщину в сознание, но отвязывать не стал. Ибо кресло мне было необходимо для очередного этапа истязания. Влив в Галину вторую порцию Спецсостава Х (без этого оставшиеся этапы она бы точно не выдержала) я оставил её отдыхать.
Не отсоединяя электроды – компьютер должен был сообщить мне, когда у неё полностью восстановятся физиологические реакции (и, следовательно, чувствительность к боли).
Компьютер сообщил ровно через тридцать две минуты (похоже, Галина Венедиктовна действительно обладала богатырским здоровьем среднестатистического американского спецназовца). Я отсоединил электроды и объявил бухгалтерше, что её ожидает порка плетью по её роскошной королевской вульве. Ну, не плетью, на самом деле, а довольно мягким флоггером, конечно. Но всё же порка гениталий.
Она кивнула, расслабилась, и... В общем, мне так и не удалось сосчитать, сколько раз она кончила. Такое ощущение, что вся порка для неё была одним сплошным и непрерывным оргазмом, хотя под конец порол я её довольно сильно. Надо было ей предварительно прищепками живот утыкать, но я как-то не догадался.
В каонце концов мне это надоело, я дал ей отдышаться и прийти в себя, затем отвязал от кресла, уложил на живот на скамью для порки (прекрасно сознавая, что больно будет и её жестоко выпоротым грудям тоже).
Зафиксировал и очень жестоко выпорол по спине и ягодицам. Порол (точнее, бил) до тех пор, пока и то, и другое не превратились в сплошные синяки. По дороге она дважды теряла сознание – приходилось возвращать в реальность с помощью нашатыря.
Закончив порку, я дал ей прийти в себя (на этот раз нашатырь не потребовался), затем отвязал, вколол ей мощное обезболивающее (Спецсостав Х тут был уже практически беспомощен, ибо краткосрочен, а ей нужен был анальгетик часов на двенадцать как минимум).
Тщательно вымазал всё её по-прежнему роскошное тело специальной мазью, резко ускоряющей заживление синяков (дней через семь-восемь можно снова будет пороть практически так же, как сегодня). И стал ждать, пока подействует анальгетик/стимулятор (и боль снимает и в чувство приводит – всё в одном флаконе).
Анальгетик подействовал, конечно, не так быстро, как Спецсостав Х (ибо функции были совершенно иные – долгосрочные, а не краткосрочные), но через минут пятнадцать-двадцать Галина Венедиктовна была как огурчик. Как будто и не было многочасового жестокого истязания.
Я уже собрался вызвонить знакомого таксиста (водителя роскошного внедорожника, на самом деле – тоже благодарного клиента), как вдруг...
Бухгалтерша сбросила бомбу. Увесистую такую бомбочку - на полтонны гексогена, не меньше.
«Меня нужно изнасиловать» - спокойно и очень уверенно заявила она. «Жестоко, болезненно и унизительно. Мне нужно, чтобы меня пользовали. Употребляли. Юзали. Как шлюху, вещь, тряпку...»
Я удивлённо уставился на неё. Ей что, мало того, что с ней сегодня сделали?
«Всё очень просто» - неожиданно обворожительно улыбнулась Галина. «У меня сегодня было слишком много оргазмов. Мне было слишком хорошо. Это неправильно. Это нужно компенсировать. Поэтому мне нужно, просто необходимо пройти через хор...»
Через групповое изнасилование. Впервые за долгое время я понятия не имел, что мне делать. Совсем.
Выручила меня (предсказуемо) Лилит. Проворковав (чего раньше с ней не случалось) мне в ухо через коммуникатор:
«Отправь её к Наташе. Она организует»
Наташа (Наталья Александровна Корнеева) была владелицей одного из элитнейших борделей и стрип-баров Москвы. Клиенткой моей она никогда не была, но однажды я реально спас ей жизнь, без лишних разговоров переломав ноги (и много что ещё) маньяку-убийце, который уже успел обездвижить её.
В знако благодарности Наталья Александровна пообещала предоставлять мне в любое время дня и ночи своих девочек в любом количестве за счёт заведения (что меня совершенно не интересовало – ну не люблю я трахать проституток, не моё это совсем). И вообще сделать для меня всё возможное и невозможное в любой момент.
Который, похоже, настал. Я вышел в другую комнату (в свой рабочий кабинет), набрал номер Наташи и максимально коротко объяснил ситуацию.
Мадам Корнеева (на самом деле мадемуазель – замужем она никогда не была и не хотела) неожиданно звонко расхохоталась (похоже, сегодня был День Неожиданностей).
«Ты даже представить себе не можешь, как много очень успешных бизнес-леди хотят, чтобы над ними надругались. Реально надругались. Не просто изначиловали, а именно надругались. Так болезненно, страшно, жестоко и унизительно, что тебе и в страшном сне не приснится. И готовы за это платить просто бешеные деньги...»
На самом деле, меня это не удивило. И чудовищный стресс, и постоянные (хоть и обычно неосознанные) угрызения совести, вызывающие потребность в епитимье (наказании, по сути) за успех, добытый, мягко говоря, безнравственными, богопротивными, а то и вообще преступными методами... рано или поздно создают критическую массу, которая взрывается вот такими уродливыми желаниями.
Наташа объяснила мне, куда отправить Галину и что она должна сделать.
Я вернулся в пыточную и проинформировал бухгалтершу:
«Я нашёл тебе хор...»
Она аж просияла. «Спасибо»
«Тебя отвезут вот по этому адресу» - я протянул ей бумажный квадратик. «Отведут в кабинет владелицы. Там ты разденешься догола, встанешь перед ней на Колени и отдашь ей всю свою одежду – в знак полного доверия и покорности...»
Она кивнула: «Поняла»
«... после чего она возьмёт тебя за твои роскошные волосы и отведёт в комнату, где тебя будет ждать хор...»
Она снова кивнула: «Спасибо»
«Да, вот ещё что...»
Я глубоко вздохнул и спросил её:
«Ты точно хочешь быть вещью?»
«Да» - уверенно ответила бухгалтерша. «Я хочу, чтобы со мной обращались именно как с вещью...»
Полная деперсонализация. То ли аппетит приходит во время еды, то ли ещё что... в общем мне оставалось надеяться только на то, что Лилит знает, что делает.
«Тогда я тебя отдаю Наташе. Как вещь. Она будет делать с тоблой всё, что сочтёт нужным столько, сколько сочтёт нужным...»
Некоторое время подумав, она кивнула. «Я согласна. Думаю, что это будет правильно. Мне давно пора побыть рабыней...»
Мысль вообще говоря не оригинальная – некоторые христианки добровольно продавали себя в рабство (и чтобы собрать деньги для Церкви, и дабы укрепить смирение, и чтобы хозяев в христианство обратить). Но в современном мире это была, конечно, жесть полная.
«У меня вопрос» - неожиданно спросила Галина. «Можно я поеду голая? Чтобы с одеждой не заморачиваться...»
Я позвонил Наташе. Она только хмыкнула (видимо, видала и не такое): «Прусть приезжает голая. Это даже проще будет...»
Внедорожник подъедет к самому входу в клинику, так что пройти по улице нагишом ей будет считанные метры. В общем, нормальный ход.
Я уже почти набрал номер водителя, как в моём правом ухе снова раздался вкрадчивый голос Лилит:
«Я уже прислала машину. Она у входа»
Я переключил телефон на видеокамеру у входа. И увидел чёрный Мерседес. Внедорожник. G-Wagen. У которого на боковой двери был чётко и ясно... серебряный дубовый трилистник. Причём явно не герб Кривого Рога.
Меня аж холодный пот прошиб. Я немедленно зажмурил глаза, подождал пару минут и снова открыл. Трилистник предсказуемо исчез.
«Нет, точно пора отдыхать» - решительно подумал я. «Точно перетрудился...»
Галина, абсолютно голая, спокойно и уверенно (не взяв с собой ни одежды, ни документов в знак полной покорности) по-королевски грациозно отбыла к Наташе. А я отправился домой – спать.
Через неделю мне предсказуемо позвонил Валера Судаков и объявил:
«Мне очень понравилось, как Вы поработали с Галей. Поэтому у меня к Вам новая просьба...»
«Внимательно Вас слушаю». Желание клиента, конечно, не всегда закон, но как правило.
«Мне нужно, чтобы Вы перепороли весь персонал женского пола в моей компании. Восемьдесят пять женщин. Плачу по тысяче евро за каждую...»
«Полторы» - машинально отрезал я.
Валерий Дмитриевич расхохотался. «Согласен»
И неожиданно добавил: «Мою сестру, разумеется, тоже. За неё плачу пять тысяч – ибо статус»
Это меня хоть и удивило, но не сильно.
«Когда начинать?» - осведомился я.
«Завтра» - спокойно ответил Судаков. «Прямо с утра. Место у нас в компании практически готово, так что начинать можно уже завтра»
И отключился.
Итак, всё предсказуемо начало проясняться. Компания Судакова действительно является в некотором роде «второй версией» женского лицея Царицы Небесной.
Пришло время поговорить с Лилит откровенно, серьёзно и (если понадобится), жёстко.
Я набрал номер Марты. «Мне нужно немедленно встретиться с твоей настоящей работодательницей. Будь добра, соедини меня с ней. Прямо сейчас»
Через минуту в коммуникаторе раздался вкрадчивый голос:
«Я в Шоколоднице через дорогу. И полностью к твоим услугам»
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Добавлено: 2019-04-01 21:04
Я с трудом осилил первые 5 абзацев... Дальше не смог...
У меня два недостатка. Красота Скромность
Добавлено: 2019-04-02 6:04
Кошмар какой 
Добавлено: 2019-04-02 6:04
Это можно давать читать в наказание нижнему...
А для усиления эффекту с пересказом
А для усиления эффекту с пересказом
Чтобы познать жизнь,мы должны смерть пригласить на чашечку кофе
Добавлено: 2019-04-02 8:04
АвторNimbЯ с трудом осилил первые 5 абзацев... Дальше не смог...
И создал Бог женщину... Зверек получился странный, но симпатишный )))
Добавлено: 2019-04-02 8:04 ( Ред. 2019-04-02 8:04 )
А я вообще не начинала))) Как увидела этот нескончаемый текстовый ужас, так всякое желание читать пропало. И не появилось)) 
так всякое желание читать пропало. И не появилось)) Кому-слово доброе, а кому-посыл точный.
Добавлено: 2019-04-02 8:04
АвторMartha SeltzerА я вообще не начинала))) Как увидела этот нескончаемый текстовый ужас,
И создал Бог женщину... Зверек получился странный, но симпатишный )))
Добавлено: 2019-04-02 8:04
АвторСнусмумрикВот тебе еще одна практика посадюжить сабёныша
Кому-слово доброе, а кому-посыл точный.
Добавлено: 2019-04-02 8:04
АвторMartha SeltzerДа он помрёт, пока дочитает))) Некого садюжить будет ужо
И создал Бог женщину... Зверек получился странный, но симпатишный )))
Добавлено: 2019-04-02 9:04
АвторСнусмумрикДа кто ему разрешит?! А кто пересказывать-то будет?
Кому-слово доброе, а кому-посыл точный.