Истории Маленького Извращенца

ЛЕТНИЙ БОЛЛБАСТИНГ

Лето! Самое лучшее время года! Особенно, то время, когда май плавно перетекает в август. Сейчас, наблюдая за резными тенями, пляшущими на белых, резных колоннах беседки, вспоминаю я детство. Игры с товарищами-
зачастую по-детски жестокие, первую влюбленность в дочь наших соседей- Вареньку. Мы играли в мушкетеров и ее портрет с детства был среди моих игрушек.
Как сейчас помню: как мы с детьми из поселка организовали две враждующие банды.
Моя банда- ребята моего круга- дети состоятельных людей и местной
интеллигенции. Противостояли нам дети работяг, нищебродов и прочих пролетариев-
ненавидевшие нас абсолютно неподдельной ненавистью. Зимой, в городе я был тихим и послушным мальчиком. А вотлетом- словно срывался с цепи- мог сарай чей-то поджечь и напугать до смерти
ровесницу.

Все ради шутки, конечно. На утро я о своих похождениях обычно забывал. Мне казалось, что я смеюсь над взрослым миром. Ну вот, однажды произошла следующая история, несколько изменившая мой привычный взгляд на жизнь. Началось все в дышащем свежестью и
ароматами сирени мае, когда я в свои 12 лет, мечтал о чем-то похожем на магаданский снег и солнечный асфальт у подножия сопки, а точнее о девственной тушке другой соседки - Верочки - ей было столько , сколько и мне, и внешностью своей она
меня очаровывала.

Я уже много раз хотел по-настоящему заняться с ней любовью, но по каким-то неясным для меня причинам, все не мог остаться с ней наедине. Проблема была в том, что у очаровательной, загорелой Верочки, была не очень, так сказать добрая бабушка. Она вечно шипела на
мальчишек, если только они пытались к Верочке подойти. Словно старый и безобразный страж юной принцессы. А раз никто не мог к ней приблизиться, то желающих подойти не оставалось. И это было замечательно. Я решил, что одиночество Верочки как нельзя кстати для меня. Как-то раз я поделился с ней мороженым и мы разговорились. Я не стал долго мешкать и пригласил ее в сарай с дровами. Там уже была распахнута дверь. Мы залезли в нее на четвереньках.

Внутри было темно и пахло кожей и каким-то деревом. Мы были совсем еще неопытными, долговязыми щенками. Весна и пьянящий запах трав совсем нас ошеломили. Нас ослепили зеленые горы, золотые поля и лазоревое небо. Мы оба хотели попробовать свои " шалости" в
деле. Я сунул руку Верочке под юбку. Там было так нежно, и покрыто пушком, будто я щупал абрикос. Ее красивые плечи сразу вызвали во мне желание поцеловать ее.

Она была такая милая, с своим загаром и каштановыми волосами до плеч. Верочка не осталась в долгу и расстегнув мне ширинку, запустила руку в мои трусы. Я машинально прикрыл ее ладонью. Она потянула за
резинку моих шорт, и они порвались, высвободив мой член. Она видимо , никогда еще не видела "штучки" у мальчиков, и принялась рассматривать и ощупывать наливавшийся желанием пенис и поигрывать с моими яичками. Иногда ее пальцы были неловки, и ощущения становились сладко- болезненными. За это я готов был позволить ей все, даже топтать себя ногами в белых, открытых
босоножках.

Я закрыл глаза. Сквозь прореху в крыше сарая и ажурную листву рядом росшего дуба, пробивалось теплое майское солнце, нежно лаская мои щеки и губы, пробиваясь красным заревом через кожу закрытых век. Я хотел что бы
все это длилось вечность- вот так бы навсегда остановить этот момент- солнце, сарай, верочкины руки, играющие с моими интимными органами, все более растущее желание во всем теле. Из сладкого забытья меня вырвал пронзительный, отвратительный вопль, словно бритвой разрезавший слух и сознание.
Кричала верина бабушка. Она орала так страшно, что я сжался. Я даже не разбирал, что она орет.

Но предчувствие чего то ужасного, наполнило меня страхом. Меня схватили чьи то руки. Я извивался, пытался вырваться, но меня крепко держали поперек туловища, прижав к телу руки, что бы я не мог
сопротивляться. Верочка завизжала, когда прибежавшая вслед за бабушкой тетка,
отвесила ей оплеуху, назвала "шлюхой" и потащила прочь из сарая. В сарай еще кто то зашел, я присмотрелся и увидел еще троихпожилых женщин- это были соседки вериной бабушки.

- Ну все, доскакался жеребчик, сейчас тебя будем холостить-раздался голос над моим ухом. Этот голос принадлежал бабе Глаше- двоюродной сестре вериной бабки - это была здоровенная, пятидесятилетняя бабища, по силе
ничем не уступавшая местным мужикам.- будешь знать, поганец как девочек
портить!

Я затрепыхался в ее лапах еще сильнее. Глаша с силой встряхнула меня, как пустой мешок, левой рукой перехватила мои запястья и
завела мои руки за спину. Я ощутил как она связывает их веревкой. В сарае стояла прислоненная к стене лестница. Глаша и верина бабка подтащили меня к ней и привязали , поставив спиной к перекладинам.

Было больно в руках, вывернутых назад и в
спине, в которую остро утыкались деревянные бруски лестницы. Бабушка Веры подошла ко мне, и усмехаясь посмотрела вниз, на мои ноги. Вначале я не понял, что ее так развеселило, а потом дошло, вместе с холодным потом полившимся по спине: у меня были приспущены и штаны и трусы, а мои, так сказать причандалы, торчали наружу! Бабка Верочки еще полюбовалась зрелищем, затем решила приступить к делу.

Она разорвала рубашку на моей груди, обнажив ее, а затем, грубо сдернула с меня штаны и плавки, спустив их до самого пола. Я стоял
обнаженный перед старухами, ощущая свою полную беспомощность, и то ли от страха, то ли от стыда, мой, еще детский член начал наливаться кровью.

- Смотри, как у щенка писька встала!- гоготнула Глаша, толкая в бок другую тетку. - похоже, думает что мы с ним в бирюльки играем!

- А мы щас тебя приласкаем, милок. Знаешь что с бычками делают, которые в развод не годны? - С этими словами Глаша грубо схватила мои яички в свою здоровенную и грубую ладонь, и сжав потянула вниз. От резкой боли у меня
потемнело в глазах, я вскрикнул и выгнулся дугой. Но громкий хохот и возгласы Глаши не прекращались: -Ха-ха-хаа! Видели, как птички плачут?Другой рукой баба Глаша ухватила мой набухший, возбужденный член, и начала его дергать, будто это был насос.
Я кричал от боли, дергался, распятый на лестнице. Верина бабушка испугавшись, что кто то услышит подскочила
ко мне, и запрокинув мне голову, сильно ударившуюся затылком о перекладину,
зажала мне рот рукой.

Старуха успокаивала меня, нашептывая в самое ухо, как она
выжжет мне гениталии каленым железом, если я позову на помощь. Затем старые ведьмы решили продолжить издеваться надо мной. Они окончательно стащили с меня штаны и плавки, вместе с ботинками, и разведя
мне ноги привязали их к боковинам лестницы. Я висел перед ними абсолютно голый, с раздвинутыми ногами, а они стояли полукругом хищно пялились на мои беззащитные и уже изрядно припухшие член и яички. Одна из теток подошла ближе и остановилась прямо напротив меня. Она с каким то звериным наслаждением рассматривала мое залитое слезами лицо, и дрожащее, обнаженное тело. Она переступала с ноги на ногу, будто примериваясь пнуть мяч. И прежде, чем я успел сообразить, она, с каким то совершенно несвойственным ее годам подскоком, пнула меня ногой в пах. Такого удара я не мог вынести — меня всего прошиб холодный пот, тело затрясло. Я заорал, забился в путах, пытаясь инстинктивно свести вместе коленки, что бы прикрыть свои отбитые старой ведьмой яички. Другие бабки одобрительно заржали.

После этого вся компания старух, словно получила негласное разрешение на пытки- они все хотели по своему помучить меня. Следующей была баба Глаша. Она сняла со стены старую кожаную уздечку без трензелей, и сложила ее как ремень. Дергаясь на лестнице, я
беспомощно наблюдал, с каким наслаждением она медленно подходила ко мне.


Подойдя, она провела рукой по моему голому животу и лобку, словно желая приласкать. Я дрожал, в ожидании чего то ужасного. И ужас наступил.
Глаша, как профессиональный палач, о которых писали в книжках про города средневековья, подняла руку с уздечкой. Вначале она хлестнула меня довольно легко, по животу.
Я дернулся. Она что то довольно пробурчала, и обрушила уздечку на прямо на мой пах. Боль пришла не сразу, а с задержкой в несколько секунд. Отдалась в низу живота, пояснице и коленях.

Я завизжал, как девчонка, забился в агонии. Она чуть подождала, и чуть наклонившись между моих раздвинутых ног, с оттяжкой
снова стегнула меня по яичкам. На этот раз боль была куда более дикой- Глаша нарочно постаралась что бы удар пришелся металлической пряжкой.
Брызнула кровь из пораненной мошонки, я снова завопил. Бабушка Верочки подскочила ко мне и ладонью с размаху ударила по губам. От неожиданности я замолчал.

- Дунь, надо его заткнуть, что бы все село не всполошил-услышал я над ухом. Истязательницы обступили меня, зажали мне нос, от чего я открыл механически рот. После я ощутил, как они запихивают мне в горло какую то скомканную тряпку. От омерзения и удушья меня чуть не вырвало, я забился, пытаясь хоть как то противостоять этим фуриям. Глаша со всей силы ударила меня
в живот, я на время потерял сознание. Очнулся я от того, что кто то из старух плеснул мне колодезной водой в лицо. Отключившегося мальчика им было явно не интересно мучить. Я снова висел, привязанный к садовой лестнице, мой пах жгло от недавних побоев, но мучения мои только начинались. Они дождались когда мой взгляд прояснится, и снова взялись за дело. Глаша снова подступила ко мне с уздечкой.

Но видимо, на сей раз решила утяжелись мою участь. В ее узловатых, но сильных пальцах я заметил клубок бечевки. Этой бечевкой она перетянула посередине мой член, и привязала его к моему животу, дополнительно обвив несколько слоев
бечевки вокруг моего туловища.

Так ей удобнее бить его- мелькнуло у меня в голове. Ей сложно сгибаться каждый раз, поэтому выручает крестьянская выдумка. После этого, верина бабушка снова подошла ко мне, и присев на корточки , взяла в руку мои свободно свисавшие яички. Они очень болели, и
каждое ее грубое прикосновение острой болью отдавалось в пояснице и внизу живота. Я стонал, через тряпку, которой был заткнут мой рот, из глаз катились крупные слезы. Верина бабушка мяла в руках мою мошонку, словно это был обычный резиновый мяч. Внезапно мне вспомнилось, как моя мать как то говорила о ней, что та ненавидит весь мужской род, потому что ее в юности жестоко изнасиловали.

Может и меня она мучает потому, лишь что я мальчик, а не из за Веры, с которой мы играли по обоюдному согласию? Так или иначе, она что то задумала.

Верина бабка продолжала щупать мою мошонку, то прощупывая и разделяя в ней яички , то сближая эти части, отчего мне становилось очень приятно. Постепенно я перестал ощущать боль. Я ощутил прилив жара в паху, я
ощутил что мой член набух, и тут же в него больно впилась бечевка. Я дернулся и тихо завыл в тряпку. Верина бабка засмеялась:

- Иш, мычит как, что твой телок!

Я нагнул вниз голову, и увидел, как она достала из кармана резиновое кольцо. Заметив, что я смотрю она выпрямилась и поднесла его к моему лицу, давая рассмотреть.

- Это милок телятам да ягнятам на яйки одевают, что бы усохли да сами отвалились. Только у нас с тобой нет времени ждать, когда
отвалятся твои, потому мы тебе эластатор то оденем, а потом яи твои чик-чик!- она показала пальцами ножницы.

Я съежился от страха, и тихо подвывал. Неужели у этой сумасшедшей хватит смелости сделать со мной такое? Неужели она не боится
что ее посадят в тюрьму? Она снова взяла в руки мою мошонку, и начала грубо пропихивать ее в железные скобы эластратора, на который было натянуто резиновое кольцо. Холод и давление на яички заставили меня биться и мычать, сквозь
тряпку. Глаша подошла ко мне и ласково потрепала по волосам: - потерпи мой ягненочек. Без яиц ты станешь жирненьким явтухом!

Эластратор лязгнул и я ощутил дикую боль- растянутое резиновое кольцо стремительно сжалось на моей мошонке. В глазах у меня потемнело,
и я снова отключился.

Снова вода в лицо. Ледяная, режет как нож. Течет по животу,обжигает мой воспаленный, перетянутый веревками пенис, попадает на яички... Я открыл глаза. Глаша и бабушка Веры сидят на корточках и копаются у меня между
ног.

- Очнулся? Эк ты хлипкий какой. Посмотри ка, как твои шарики посинели! Глаша подставляет ладонь под мои, перетянутые элестаторомяички и приподнимает их вверх, вызывая новые всплески мучительной боли.
Они и правда посинели и раздулись как большое яблоко. Бабушка Веры тоже интересуется, и шлепает по раздувшейся мошонке ладонью. От боли у меня глаза вылезают из орбит. Шлепки ее не устраивают, и она со всей дури бьет кулаком по моей мошонке, как по боксерской груше.
Яйца, и без того уже фиолетовые и распухшие, болтаются из стороны в сторону. Подключается еще одна соседка. На ее долю почти не выпало меня мучить. Она подходит ко мне и носком туфли бьет меня прямо между ног, с такой силой что мошонка вдавливается в мою промежность. Я уже не мычу, я скулю и хриплю от боли. Лучше бы они убили меня, чем так мучить! На меня выливают ведро ледяной воды, что бы взбодрить. Бабка Верочки отходит в угол сарая и возвращается с огромными кузнечными клещами.

Подойдя ко мне, и гадко ухмыляясь она вертит их перед моим заплаканным лицом. - Щас милок, яйчишки то твои мы раздавим. Отрезать не станем, слишком просто это. Помрешь и все. А так будешь жить без яиц. Ну не
плачь, не плачь. Поплачешь, когда с щипцами твои ядрышки познакомлю.
Хрусь-хрусь!!!

В тот момент, после перенесенной боли, я просто хотел что бы все это скорее закончилось. Я даже просто мечтал, что бы они, эти мерзкие
ведьмы быстрее меня оскопили, только бы не ощущать эту мучительную боль! Бабка Верочки присаживается на маленькую скамеечку для дойки коз, около меня. Она не торопится, явно наслаждается каждым моментом. Вначале она раскрывает щипцы до предела, и располагает их голодный зев вокруг моей
измученной и посиневшей мошонки. Снова смотрит мне в лицо, ухмыляется. Я уже настолько обессилел, что даже не пытаюсь биться-просто повис на веревках в ожидании ужасной участи. Она начинает медленно сводить ручки щипцов. Сталь вначале касается раздраженной и израненной кожи, и я дергаюсь от холода. - Да ты не рыпайся, еще не давлю, малой- нежно воркует она.-Какие мы изнеженные!

Щипцы медленно смыкаются, все сильнее сдавливая мою мошонку. Даже сквозь тряпку, заткнувшую мой рот слышится истошный хрип. Верина бабушка сжимает щипцы, они жестко
вонзаются в мою плоть. Мое связанное тело изгибается дугой. Боль дикая, ни с чем несравнимая. Она усиливается, так как щипцы сжимаются еще туже. Я слышу хруст и
теряю сознание.

Падая в черную бездну обморока, я ощущаю как из моего привязанного к животу члена вырывается последняя в моей жизни струйка семени.

Что было потом? Меня нашли голым, с раздавленными яичками в поле.

Нашел меня какой то пацан моих лет, позвал взрослых. Потом долгие месяцы в больнице, психологи, хирурги... Мошонку пришлось удалить, член, к счастью сохранен. Сейчас мне 24, и я даже встречаюсь с девушками. Они, конечно с особыми вкусами- им нравится, что у меня нет яичек.
Иногда женская натура загадочна- не даром древние царицы окружали себя евнухами. Старух посадили- я дал против них показания, когда окончательно пришел в себя.
Верочку увезли ее родители из этих краев подальше. Однажды мы даже встретились. Об этом, возможно
расскажу в другой истории.

Мои рассказы и стихи, на волнующие сексуальные темы.