Петербург-Москва

«И покарал его Господь и отдал его в руки женщины».
Кн. Юдифи, 16, гл. 7.

Возвращаясь из командировки, я всегда перед отправлением поезда заходил в миленькое кафе на Лиговке.
Знакомая официантка, Света, запомнив меня, спрашивала.
- Вам как всегда: бифштекс с гарниром брокколи, большой бокал хереса и салат с креветками. У нас есть хорошее красное вино, оно очень подходит к жареному мясу.
- Я понимаю, что нарушаю устоявшуюся традицию, но мне нравиться херес.
Пока мы с ней мило беседовали, за стол сел мужчина, поставив большую сумку рядом с собой.
- А вам что принести?
- Мне тоже самое, что этому молодому человеку.
Светлана упорхнула и вскоре вернулась с подносом, расставила заказанные блюда.
- Приятного аппетита.
Незнакомец быстро покончил с едой, взвалил тяжёлую сумку на плечо, и ушёл.
До отправления поезда оставалось 20 минут, и я не спешил. Лучше прогуляться по перрону, чем ожидать отправление в душном вагоне.
Поезд отправлялся поздно – в Москве буду ранним утром.
Я предъявил билет проводнице.
- Восьмое купе, проходите.
Когда я вошёл в купе, то был бескрайне удивлён – мой незнакомец сидел возле окна. Он посмотрел на меня.
- Ба. Воскликнул он. – Мир тесен. Уж коли судьба свела нас вместе, давайте знакомиться. Павел. И протянул мне руку.
- Юрий. Ответил я и мы пожали друг другу руки.
- Вы как, не против для знакомства.
Он полез в свою глубочайшую сумку, извлёк оттуда несколько яблок и бутылку с содержимым похожим на светлый коньяк.
- Кальвадос – напиток богов. Сейчас мы попросим проводницу, как только тронется поезд, принести нам стаканы, и мы с вами отметим нашу встречу.
Как только он это сказал – поезд снялся с тормозов, со скрипом откатился назад, дёрнулся, и стал медленно набирать скорость.
Павел, было, встал, чтобы пойти к проводнице, но в дверь купе постучались, и она сама явилась, как бы угадав наши мысли.
- Вам лучше закрыться. Мало ли что. В ваше купе больше никто не сядет. Счастливого пути вам.
- Милейшая, принесите пожалуйста нам два чистых стакана. И он положил 50 рублей на столик.
- Вообще-то не положено, я вам ещё и чаю принесу.
- Вот и чудненько.
Она принесла нам то, чего мы просили.
Павел разлил по полстакана кальвадоса и поднял стакан.
- За знакомство.
- А что такое кальвадос?
- Вы сначала выпейте.
Напиток отдавал запахом фруктов, был крепок, и обжёг мне горло.
- Ну, как. Яблоком, яблоком закусывайте. Самая лучшая закуска – яблоко. А теперь я вам расскажу, что такое кальвадос. Это яблочная водка, которые крымские греки перегоняют из яблочного вина. Мне его провозит хороший знакомый, который тоже является почитателем этого напитка.
- Уж больно крепок.
- Да. Он крепче водки, но от него нет синдром похмелья. Ещё по одной?
Мы выпили ещё. Приятная теплота распространилась по всему телу. На душе стало легко и приятно. Как говорил один мой знакомый – «Как Христос по душе босичком прошёл». Тянуло к задушевному разговору.
- Вы по каким делам Питер покидаете, Юрий?
- Видите ли, я Москвич, а в Питере был в деловой командировке. Мне часто приходиться сюда ездить.
- А, я. И он на секунду задумался. – Еду навстречу своей судьбе.
- Я полагаю, что судьба – это женщина?
- Вы угадали. У вас располагающее лицо. Я думаю, вы легко сходитесь с людьми? Я прав?
- Да, не вы первый замечаете это.
- Вам никогда не приходилось задумываться над тем, что незнакомые люди охотно изливают душу чужому человеку, особенно, после стакана вина. Прямо как у лютеран, которые исповедуются друг другу. Это вполне естественно. Так вот и я хочу вам рассказать свою историю, и вы поймёте, почему я с трепетом жду встречи с этой женщиной, которую я искал всю жизнь. Но всё по порядку. Путь у нас долгий, и я успею рассказать всё.

Поезд набрал скорость, за тёмным окном мелькали огоньки дальних посёлков, навстречу с рёвом проносились встречные поезда. Мой собеседник замолк, задумчиво смотрел в окно. Я не торопил его.
- А почему мы не выпьем. Вам понравилось? Встрепенулся Павел. Он наполнил наполовину стаканы. – За наше здоровье. И чтобы нам никогда не было грустно.
Он снова замолчал, снова обернулся к окну – видимо, он сомневался, стоит ли изливать душу незнакомому человеку.
- Видишь ли, Юра, я не совсем обычный мужчина. Я…я. Ну как бы вам это объяснить.
В мыслях у меня мелькнуло – уж не голубой ли он. Но сомнения быстро исчезли – раз он едет на встречу к женщине, это отпадает.
- Я хочу подчиняться женщине. Я хочу, чтобы она била меня, топтала ногами. Только тогда я получу полное удовлетворение. Я почувствовал это в молодости, когда меня начало тянуть к девушкам. Чем я становился взрослей, тем сильней развивалось у меня это чувство.
Я искал причину своего состояния, позднее, когда появилась возможность пользоваться сетью, я прочесал весь Интернет.
И вот что я выяснил – я не одинок. Сексопатологи называют это явление приложением к сексу. Синдром подчинения своему партнёру есть как у мужчин, так и у женщин. У мужчин это случается чаще, и нет тут никакого патологического отклонения. Вы меня слушаете?
- Да.
Вся предыстория началась в далёком детстве.
Отец покинул нас, когда мне было восемь лет, а моя сестра была старше меня на пять лет. Мать никогда не била нас, считая, что это антипедагогично. А вот сестра её – моложе её на семь лет, и родившаяся от другого отца, считала, что воспитание розгой вполне нормальное явление.
Матушка отправляла меня с сестрой на лето в Сестрорецк, чтобы мы дышали свежим воздухом, ели здоровую пищу, вместе с ней я принимал берёзовую кашу, выдаваемой милой тётушкой.
Бедовый я был мальчишка. Вечно приходил с шишками и ссадинами после драки с местными мальчишками. За это меня раскладывали на скамейке. Её две дочери – мои двоюродные сёстры держали меня за руки и ноги, а тётушка отпускала мне 20 розг, не больше, не меньше. Считалось, что меньше 20-ти розг мало, больше – много. А моя сестра, злодейка, помогала тётке в моём воспитании.
Как-то раз мой товарищ Колька предложил мне подсмотреть в бане на голых женщин.
- Там есть маленькая дырочка, всё видно. Пойдём.
Нас поймали за этим занятием женщины, которые выходили из бани. Хотели высечь прямо там, но подумав, привели нас к родителям – пусть те решают, что с нами делать.
- Уж лучше бы вы их там и высекли.
- Вы родители, вы решайте, что с ним делать.
Мне закатили стандартную порцию розг, а посчитав, что этого недостаточно – тётушка объявила, что как только я смогу сидеть, то она мне добавит ещё 20.
Вот тогда-то и было брошено зерно. Вы не заметили это. Вы ненавидели насилье над собой. Оно долго спало, и к формированию вашего организма во взрослого человека, оно начало давать ростки. Чем дальше вы взрослели, тем больше развивался росток. К зрелому возрасту оно расцвело пышным букетом, и вам нестерпимо хочется подчиняться женщине.
Вы знаете, есть такие насекомые наездники. Они откладывают яйца в живую гусеницу. Вроде бы ничего не произошло, гусеница продолжает спокойно объедать листья, но она обречена. Со временем она заживо съедается вылупившимся личинками. Вот так и вас сжирает нестерпимое желание быть у женщины рабом. Сравнение конечно неудачное, но лучшего я подобрать не мог.
Именно так мужчина становится мазохистом, когда в детстве воспитывается в женском обществе, получая от них наказания.
Моя сестра, повзрослев, вышла замуж за тихого парня, и осталась жить у него там же в Сестрорецке. Не знаю, практикует ли она доминацию со своим мужем, ибо была она большой охотницей посечь меня.
Я кончил физмат, и это мне очень пригодилось. Сейчас я работаю программистом в одной солидной фирме. Заработок вполне меня устраивает.
Впрочем, программированием я не занимаюсь – моя работа заключается в том, чтобы компьютеры работали исправно.
Не могу не рассказать вам один случай, когда к нам поступила работать одна девица, которая на третий день принесла игрушку и загрузила её в свой компьютер, а вместе с игрушкой занесла вирус.
Заражена была вся локальная сеть, вирус проник в сервер, компьютеры начали выдавать чудеса.
Девчонку немедленно уволили. Мне пришлось потратить три дня, не выходя из офиса. К счастью вирус оказался не таким уж злобным, и я восстановил базу данных. Шеф за проделанную работу отвалил мне приличную премию. Впрочем, я увлёкся посторонней темой.
Я легко сходился с девушками, была близость отношений, но не хватало мне острой приправы. Сказать о своих наклонностях я боялся.
Так продолжалось, пока мне исполнилось тридцать лет. Пора создавать семью, но где мне найти такую женщину, которая бы понимала меня.
Свободных девушек моего возраста оставалось всё меньше и меньше – все вышли замуж, а я болтался бобылём.
Три раза я открывал душу женщинам, с которыми встречался и наталкивался на глухую стену. Со стыдом, краснея, я вспоминал свои откровения, и зарёкся больше никогда не говорить, то о чём я думаю.
Но однажды мне пришлось повстречать ангела в образе прекрасной девушки. Ангела звали Кирой, весьма редкое имя в наше время. А как потом я узнал – ангел был дьяволом в образе этого миловидного создания.
Встретились мы с ней в кафе. Я забежал туда случайно, чтобы перехватить чашку кофе, на себе я почувствовал чей-то взгляд, обернулся и встретился взглядом с девушкой. Она смотрела на меня и улыбалась.
Я подошёл к ней и сел за её столик, быстро завязалось знакомство.
- Я приглашаю вас ко мне в гости, Павлик.
- Зачем? Задал я дурацкий вопрос.
- В шашки играть. И она расхохоталась.

Кира жила в центре города в доме, который, наверное, построили во времена Александра I.
Мы поднялись на третий этаж на скрипучем лифте. Кира открыла дверь, и мы вошли в большую прихожую.
- Вот мои апартаменты. Она распахнула дверь, и мы вошли.
Как только дверь за нами захлопнулась – я остался там на три дня, забыв про всё.
Я даже не успел рассмотреть обстановку. Кира бросилась ко мне и стала расстёгивать пуговицы на моей одежде. Я стал раздевать её, но она остановила меня.
- Я сама. Мужики ничего не понимают в женской одежде. Ты мне её испортишь.
Рубашка, а потом брюки полетели в сторону миниатюрного диванчика.
Предстал я перед ней, когда на мне не было ни нитки. Она отошла в сторону, оглядела меня.
- У, какой он у тебя, какой. Восхищённо сказала она, и как стриптизёрша стала медленно раздеваться, бросая свою одежду в сторону диванчика.
Когда на ней остались только одни трусики, она долго ввертела своей изящной задницей. Наконец, трусики оказались на пальчике поднятой руки, она бросила их мне в лицо.
- Нидер. Скомандовала она, показывая пальчиком на пол возле себя.
- Нидер, негодный мальчишка. На колени. Живо, ползком.
Я опустился на колени и приблизился к ней.
- Целуй, да не в губы, дурачок. Здесь. Она пальцем указала на свой лобок.
Одуревший, я целовал то место, которое она указала.
- Здесь, здесь. Она показывала места, где я должен целовать.
Я поднимался вверх и дошёл до её грудок. Они маленькие, но как говорил Жванецкий «с ними надо уметь обращаться».
Кира повернулась ко мне попкой, выставила её, нагнулась.
- Если плохо будешь целовать – выгоню.
Я не пропустил ни одного места на её заднице. Нежная кожа вся была покрыта розовыми засосами.
Я резко прекратил эту пытку – я уже не мог терпеть. Схватил эту миниатюрную куколку и бросил на диван напротив.
- Ох. Вскрикнула Кира, когда я вошёл в неё.
Описывать любовную сцену я не буду, вы и сами знаете, как это происходит. Скажу только, что изголодавшись длительным воздержанием, я терзал это нежное создание, которое издавало звуки блаженства.
Утомившись, после этой бешеной гонки, мы лежали, глотая воздух. Кира водила пальчиком по моей груди, потом опустила руку до моего паха, перебирая пальчиками мой бантик.
- Скоро?
Силы возвращались ко мне. Я перевернул её на животик, а дальше всё повторилось вновь.
День ли это, ночь – это понятие для меня перестало существовать. Любовь и только любовь.
Эта маленькая Мессалина требовала от меня нескончаемой любви. Что только не выделывала эта чертовка, в какие только позы она только не вставала.
Когда у нас уже не было сил, и мы, обливаясь потом, бежали по длинному коридору в ванну, а там под струёй тёплой воды мыли друг друга.
- Потри мне спинку. Говорила она, подавая мне мочалку. – Ниже, ещё ниже. Во. Восклицала она, когда я доходил до задницы и начинал полировать её.
Вообще, культ задницы у неё был на первом месте. Она как-то присела мне на лицо, но я скинул её.
- Не хочу.
Её это сильно огорчило.
- А другим нравиться.
Такое признание дало маленькую трещину в представление о Кире.
Как-то раз, выбегая в ванну, мы чуть не сшибли соседку Киры – сухонькую старушку.
- Ишь, Кирка опять бегает с хахалем телешом.
Насытившись любовью, мы набрасывались голодные как волки на еду, которую Кира доставала из холодильника. Мы запивали её вином, а насытившись, снова бросались в объятья.
Но всему есть предел. От постоянной работы мой мальчик начал саднить, вяло реагировал на ласки ненасытной Киры, а потом ему стало всё по барабану.
- Ты мужик или не мужик? Кого я привела?
- Кира. Я устал, я отдал тебе все силы, неужели ты не удовлетворилась?
- Я ещё хочу. Впрочем, я знаю средство, чтобы оживить тебя. Она села на большой диван, где происходили все наши любовные игры.
- Иди сюда, ложись мне на колени, да не головой, попу мне сюда. Я твоя мамочка, сейчас я тебя отшлёпаю шалунишку.
Сердце глухо застучало в груди, внизу у меня зашевелилось, и стало надуваться. Я не верил её словам.
Она звонко шлёпнула меня по ягодице, потом по другой. Удары были звонки и чувствительны. Она говорила про то, что меня надо почаще эдак, а во мне просыпалась мужская сила.
Два желания боролись во мне, чтобы она никогда не прекращала шлепки, второе – встать и войти в неё.
А Кира не думала прекращать, но наконец, она остановилась.
- Фу, всю руку отбила. Вставай.
Всё получилось замечательно, но я никак не мог кончить – иссяк запас семени.
- Ну, кончай же ты, я больше не могу. Я уже два раза.
Крепкими шлепками по ягодицам она подбадривала меня, но никакого эффекта.
- Если ты не престанешь меня мучить, то я так тебя выпорю. Слезай.
Услышав эту угрозу, я бурно кончил, и с последними остатками сил скатился с неё.
Она приподнялась, посмотрела мне в глаза.
- Теперь я знаю, что тебе нужно.

К концу третьего дня, когда я, наверное, сбросил несколько килограмм весу, невероятно обросший щетиной (бритвы у меня с собой не было), лежал голый на диване и наблюдал за Кирой, которая готовила кофе.
- Вставай, кофе готово.
И не успели мы сесть за стол, как запищал мобильный телефон. Я узнал по мелодии, что это мой мобильник. Я вскочил, и в ворохе брошенной одежды стал искать его.
- Пашка. Ты где стервец?
По голосу я узнал, что звонил мой шеф – Николай Петрович.
- Ты почему на работу не выходишь третий день? Заболел?
- Нет, Николай Петрович. А что-нибудь случилось?
- Да, всё нормально. Ты бы позвонил, что не придёшь, а то у тебя совсем барзометр зашкалил.
Это обозначало, что я обнаглел до крайней меры.
Кира что-то щебетала, мешая мне говорить.
- У тебя дама?
- Да, Николай Петрович.
- Симпатичная? Не забудь познакомить. Ладно, освободишься, выходи на работу.
Я, ошарашенный звонком шефа, стоял в чём мать родила, и соображал, что мне теперь делать.
Николай Петрович, неплохо малый, грубоват на слово, но уважал своих сотрудников, и часто прощал им небольшие грехи. У этого малого уже выбилась седина на висках, был женат, имел двоих взрослых детей. Но был он большой бабник. Часто приглашал понравившихся ему девиц поужинать в ресторан, а что было после ресторана, можно догадаться.
- Кира, я пойду, шеф звонил, надо выходить на работу.
- Ты уходишь? Звони, когда сможешь прийти.

как всегда очень мило..)

В субботу она мне позвонила.
- Твой мальчик-с-пальчик зажил? Придёшь? Тогда захвати чего-нибудь к столу. Я голодна как волк.
С большой сумкой, обежав все супермаркеты, я звонил в знакомую квартиру, где пробыл в плену три дня.
На Кире был чёрный китайский халат с драконами.
- Откуда на тебе это чудо?
- Любовничек подарил. А ты мне ещё ни одного подарка не сделал.
Она присела ко мне на колени, поцеловала.
- Сегодня мы устроим вечер любви и голых задниц.
Она наклонилась к моему уху и прошептала.
- А одна попа сегодня будет выпорота. Угадай – чья.
Она вскочила с коленей исчезла в смежной комнатке и появилась с необычным узким ремнём, у которого была ручка в виде фаллоса чёрного цвета.
- Вчера я его купила в секс-шопе, и горю желанием его опробовать. Ты так и не догадался – кого сегодня выпорют? Тогда раздевайся до трусов и ложись на диванчик ко мне попой, трусики я сама у тебя спущу. Теперь догадался?
И опять сердце у меня забилось – было томительно приятно ожидать порки, и в то же время страшно.
Кира сняла халат, подошла ко мне, рывком спустила мне трусы до колен.
- Готов? Будет больно, терпи.
Скажу я тебе – одно дело наши фантазии, когда представляем сцену порки. Другое – реальность.
Первый удар ремнём заставил меня вскрикнуть, я живо вспомнил, когда моя милая тётушка секла меня в детстве розгами.
- Эй, там сверху – полегче.
- Не учите меня снизу. Я сама знаю, как надо.
Я извивался, стараясь уклониться от ударов ремня. Он везде находил меня.
- Да, не вертись, ты. Мне неудобно пороть.
Я, скосив глаза смотрел на Киру. У неё горел глаза, лицо покрылось румянцем – ей это нравилось.
- Тридцать. Сказала она и опустила ремень.
Она присела рядом, погладила ягодицы ладошкой.
- Ой, какая красивая попочка – вся полосатенькая. Пашуточка, бедненький, как я тебя. Сейчас я тебя пожалею.
А дальше. Дальше, как и в первый раз, мы сплелись в объятьях любви.
Она ещё не раз пускала в действие свой «дивайс», как она его называла, и задница моя, если бы я её видел, приобрела живописный вид.
Утром, когда мы завтракали, я стоя пил кофе. Кира подсмеивалась надо мной.
- Чего стоишь – больше не выростишь.
Вечером в воскресенье я уходил от неё, потеряв много сил и с крепко выпоротой задницей.

Встречались мы с ней по выходным. Она звонила мне, и я летел к ней с тяжёлой сумкой, набитой продуктами.
А трещина между мной и Кирой становилась всё шире.
Однажды я пришёл и почувствовал запах табачного дыма. А я твёрдо знал, что Кира не курит, не курю и я.
В другой раз она путала моё имя и называла меня Славик.
Сомнений не было, что среди недели её ублажал другой любовник.
Однажды в субботу она позвонила мне.
- Приходи скорее, я приготовила тебе сюрприз. Ничего не бери, у меня всё есть.

Nadin75 я знаю, что ты читаешь это. Ты поступила опрометчиво. А как приятно было с тобой беседовать. Жаль.

Сюрпризом оказалось конопатое существо женского пола. Её звали Вера. Она была огненно-рыжая с длинной косой до….
- Эта моя двоюродная сестра, познакомься. Она никогда не видела голого мужчинку, вот я её и пригласила. Продемонстрируй ей свои достоинства.
Я согласился, но с условием, что и она разденется для ублажения моего взора.
Вера наотрез отказывалась раздеться, но потом пришли к соглашению, что сначала я, а потом она.
Когда я предстал перед ней, позируя своё обнажённое тело, она вскрикнула.
- Ой. Это он такой?
- Потрогай его, он не кусается. Смелей, смелей.
Верочка подошла ближе, несмело коснулась пальчиком.
- Ой. И отпрыгнула в сторону, когда то чего она коснулась, пришёл в движение.
- Он и должен быть такой, дурочка. А теперь разденься сама и покажи свои прелести.
Она стала отказываться, сказала, что ни за что не будет раздеваться перед незнакомым мужчинкой.
Тогда Кира встала, и, сопровождая шлепками, потащила её за шторы. Оттуда слышался протестующий голос Верочки, шлепки по голому телу, и голос Киры.
- Святая невинность, ты зачем сюда пришла, ты же сама хотела, а теперь кобенишся.
Вера вышла, сопровождаемая Кирой, прикрывая ладошками лобок.
Фигура у Веры была грубовата, но не лишена привлекательности.
- Горе мне с тобой, Вера. Ты же жаловалась, что угри стали появляться у тебя на лице. А самое лучшее средство избавиться от них – это переспать с мужчиной.
- Нет, нет. Это только для мужа.
- Ну, тогда давай откроем задние ворота.
- А это как?
- В попочку он тебя, в попочку.
- Нет, нет – это больно будет.
Кира развела руками.
- Ну, уж не знаю, что с тобой делать. Паша, отшлёпай это невинное дитя лугов и колхозных просторов. Да покрепче.
Протестующую Верочку силой уложили на диван. Даже на ягодицах у неё были веснушки.
- Только не больно.
Я начал легонько шлёпать её. Она закрыла глазки и сделала довольную мордочку.
- Ещё.
- Да что ты её гладишь. Вот как надо. Отойди.
Кира отпихнула меня и отвесила мощный шлепок по попе Верочки.
- Вот, вот как надо шлёпать эту деревенскую курочку.
- Ой, ой, больно, Кирка. Хватит, хватит. Пусть лучше он.
Вера спрыгнула с дивана, обняла меня так, что чуть не задушила, влепила мне засос и убежала за штору одеваться.
Она появилась в пёстреньком платьице с розовенькими цветочками, которые так гармонировали к её лицу.
Мне было неудобно в голом виде среди одетых дам, и к столу я сел одетым.
- Что будем пить? Шампанское, коньяк, водку, вино. Вера, будешь шампанское.
- Нет. Я от него пердю. Я лучше чайку.
Вера сидела против меня, прихлёбывая чай, и не спускала с меня глаз.
Так в этот вечер у меня ничего не было с Кирой. Я расшаркался перед дамами, и к великому сожалению обоих, удалился.

Развязка наступила резко и неожиданно.
Как сейчас помню, что познакомился с Кирой в сентябрьский день, а порвал в майский, на редкость тёплый и солнечный день.
Она позвонила мне в субботу в середине дня.
- Приходи, у меня большой сюрприз для тебя.
По дороге к ней я всё обдумывал, какой сюрприз она мне подготовила. Верочка, которая согласилась потерять свою невинность, или эта новая девица не видевшая голого грубого мужика?
С цветами в руках я переступил порог комнаты и обомлел.
Загораживая собой сервированный журнальный столик, стоял в одних плавках здоровый рыхлый парень, и нагло улыбался мне.
- Познакомься, Павлик, это Алик. Я пригласила его, чтобы посмотреть, как мужчины любят руг друга. Я никогда этого не видела. Кто из вас будет первым женщиной?
Алик сделал шаг вперёд, его наглая улыбка не сходила с лица. Он протянул мне руку, я не охотно принял её. Рукопожатие его влажной руки было мерзко, и мне хотелось достать платок и вытереть её.
- Ну, что чувак, скидавай портки, и я впердолю тебе по само не балуйся.
У меня от нахлынувшего гнева потемнело в глазах, звериная злоба охватила меня.
Алик увидел это по моим глазам, и наглая улыбка исчезла с его лица, испуг отразился на его физиономии. Он отступил, и тут же, отведя корпус назад, я нанёс ему сокрушительный удар по лицу.
Он перевалился через журнальный столик, увлекая за собой всю сервировку стола. Кровь просочилась у него через сомкнутые губы.
Я повернулся к Кире. Она стояла с серым лицом, с ужасом глядя на меня. Как я сдержался, чтобы не отвесить ей оплеуху.
- Не надо, Павлик, не надо.
Хлопнув дверью, я выбежал на улицу. Прохожие шарахались от меня, видя моё зверское лицо.
- Стерва, стерва. Какая же она стерва. Бормотал я, приближаясь к метро.
Я не помню, как я добирался домой. Ангел хранитель вёл меня.
Ближе к дому я забежал в магазин, бросил на прилавок 500 рублей.
- Что вам, молодой человек. Испугано спросила меня продавщица.
- Водки. Рявкнул я.
Она стала перечислять все сорта водки.
- Какую, вам?
- Какую покрепче.
Она выставила бутылку на прилавок. Я схватил её и выбежал из магазина.
- Сдачи, сдачи возьмите, молодой человек.
Но я уже не слышал.

Дома, сидя за столом, я уперся мутным взглядом в бутылку водки, которую поставил на стол.
Пить или не пить – вот в чём вопрос. Если пить, то надо найти стакан, а если выпить, то надо чем-то закусить.
Я открыл холодильник – он был пуст. Только на верхней полке лежал почерневший огрызок яблока, а ниже кусок засохшей варёной колбасы.
В прихожей зазвонил телефон. Соседка по квартире, тётя Шура, мгновенно отреагировала – она всегда первой успевала взять трубку, чтобы узнать, кому звонят.
Она постучала в дверь.
- Павлик, тебе дамочка какая-то звонит.
Я взял трубку.
- Паша, это ты. Раздался плаксивый голос Киры.
- Ты Алику два зуба выбил, нос ему разбил. Он сидит и плачет.
Я злорадно ухмыльнулся и со злостью бросил трубку.
Пока я выслушивал Киру – тётя Шура проникла в мою комнату и рассматривала бутылку.
- Павлик, ты это чего? Ты же не пьёшь. А с рукой у тебя что?
Тут я только заметил, что на кулаке была ссадина с запёкшейся кровью.
Тётя Шура уже прижимала к груди бутылку водки.
- Не пей, Павлик, я её спрячу, а потом ты её выпьешь с Борисом Степановичем под хорошую закуску в компании, и я свами выпью.
Борис Степанович – её муж, тихий мужичина с будёновскими усами, находящийся под полным её контролем.
Надо сказать несколько слов о тёте Шуре.
Уезжая в Сестрорецк, моя сестра просила соседку.
- Вы уж посмотрите за этим шалопаем. Как он здесь останется один.
- Посмотрю, Светочка, посмотрю.
Тётя Шура опекала меня. Я стал членом её семьи. Она прекрасно готовила. Она отказывалась от тех денег, которые я ей предлагал, и мне с трудом удавалось упросить её, чтобы она их взяла.
Но при всех положительных качествах, у неё был один недостаток, как и у многих женщин переступивших пятый десяток лет – она была очень любопытна.
- Держи язык за зубами при тёте Шуре. Всё, что ты ей расскажешь, будет известно всему дому. Говорила мне сестра. – Она даже про свою лучшую подругу Клаву рассказывает небылицы.

Звонки от Киры стали всё реже и реже. Она умоляла меня вернуться, просила прощение, что он повязала с этой тряпкой Аликом.
Наконец, она перестала звонить, а я долго не мог прийти в себя после того случая с Аликом.
А годы неумолимо шли. Года приближались к сорока, а я так и оставался холостяком без семьи, без детей.
Но на всю нашу жизнь влияет Господин Случай.

Месяц назад, как нам встретиться в этом поезде, нагрянула ко мне сестра из Сестрорецка со своим мужем Иваном.
Пригласили тётю Шуру с мужем, устроили небольшой банкет.
Шумно было за столом, каждый хотел что-то сказать, и чтобы слушали только его, и из-за этого стоял гул, как в пчелином улье.
Борис Степанович быстро пьянел и засыпал за столом от третьей рюмки. Тётя Шура отвела его домой и больше не появилась.
И вот тогда моя сестра начала снимать с меня стружку.
- Ты когда женишься? Когда я буду нянчить своих племянников. Тебе уже скоро сорок, а ты шляешся по бабам, как молодой. Шляешся, шляешся. Мне тётя Шура всё рассказывала. По неделе домой не приходишь. Была бы моя воля, я издала закон - сечь мужиков розгами не женившимся к сорока годам. Правильно я говорю, Иван.
Иван оторвался от куриной ножки.
- Угу.
- Ну, так вот. Недавно я отдыхала в Турции, там я познакомилась с одной женщиной. Разведённая, симпатичная. Вот, погляди. Где моя сумочка, Иван? Да, не копайся ты в ней. Дай сюда.
Она достала фотографию и предала её мне.
- Вот я, а справа Наташа, так зовут её. Посмотри внимательно. Я описала твою внешность, ей ты понравился. Напиши Наташе и пошли свою фотографию. Обязательно напиши. На обратной стороне адрес. Она моложе тебя на два года.
На меня смотрела пышнотелая брюнетка в купальнике, весьма соблазнительная. Иван взял у меня фотографию.
- У, какая бабёнка.
Света отобрала у него фотографию, отвесила ему хороший подзатыльник, и передала мне.
- Это твой последний шанс. Кому ты будешь нужен, когда постареешь. Не женишься – знать тебя не знаю. Решай.
- А откуда она?
- Из Тамбова.
- Из Тамбова?
- Ну и что. Слюбитесь, женитесь, а где жить всегда найдёте.

Только после того, как сестра моя уехала, я смог, оставаясь один, как следует рассмотреть фотографию. Он мне понравилась. Какое-то чувство подсказывало мне – это она.
Пряча и вновь доставая фото, я вновь вглядывался в её лицо – она.
Говорят, что лесбиянки только по мимолётному взгляду узнают друг друга. Не знаю, может быть у женщин другое чутьё.
Я выбрал свою самую лучшую фотографию. Написал письмо, в котором я сообщил, что готов для знакомства. Ответ пришёл, в котором она писала, что я ей очень понравился на фотографии.
Во втором письме она была более откровенна.
Она писала «Я уже не девочка, чтобы жеманница. Вкус неудачного замужества я уже попробовала. Я не виню своего бывшего мужа – у нас были разные интересы. Но жизнь проходит и хочется теплоты, семейной жизни».
Далее она сообщала, что работает учительницей химии в школе. Дети её любят.
Мы обменивались письмами, которые с каждым разом становились всё нежнее. Я не решался, а потом – будь, что будет, откровенно выложил ей все свои страсти.
Я впал в какую-то апатию – что ответит, то и ответит.
Письмо пришло, я боялся его открыть, но любопытство сильнее нас. И вот что я нашёл в длинном послании. Я это помню наизусть. «Милый (она уже называла меня милым), я живу на краю города. Недалеко находиться пруд, где на берегах растёт плакучая ива. Мне нетрудно нарезать лозы, вымочить её в солёной водичке, и дождавшись тебя, с большим удовольствием посечь твоё мягкое место. А если тебе это не подойдёт, то от отца остался армейский кожаный ремень, который хорошо подходит для воспитания непослушных мужей. Если муж плохо любит свою жену, не слушается её, то жена напомнит ему хорошей поркой». И далее. «Я не считаю это пороком, при твоём желании, это будет хорошим дополнением к нашей любви. Я догадалась по почерку, что ты волновался, когда писал об этом. Успокойся, никто не узнает – это будет наша маленькая тайна».

У меня выросли крылья, счастливый, я не смог уснуть всю ночь.
Я вспомнил Киру, расстались мы с ней семь лет назад. Как она сейчас?
За эти прошедшие годы, я жалею, что так поступил с Аликом. Можно просто было хлопнуть дверью и уйти, но молод я бы и горяч – не мог сдержаться.
Как-то после бурной любви с Кирой, мы сидели за столиком, и я её спросил.
- Кира, а ты не боишься подзалететь от меня? Ты не предохраняешься?
Она сразу сникла, лицо её, как бы постарело. Она грустно посмотрела на меня.
- Павлик. Я виргинтна. Не в прямом смысле этого слова, разумеется, я не девушка, смешно об этом говорить, а в том смысле, что у меня никогда не будет детей.
-?
- Когда мне было четыре года, с приступом аппендицита меня отвезли в больницу. И там неопытный хирург, делая операцию, задел у меня, что-то по женски. Я лечилась, но мне поставили суровый приговор – детей никогда не будет.
Кому я нужна такая, кто возьмёт меня замуж? Никому я не нужна. Вот я и живу в своё удовольствие, а что будет дальше – не знаю?
Бедная Кира. Уже и кафе того нет, где мы с ней познакомились.

И вот сегодня, а вернее вчера утром я получил от Наташи телеграмму, где она сообщала, что приехала в Москву к тётке, и если я смогу приехать, она встретит меня на вокзале, только надо заранее дать телеграмму.
Я помчался на вокзал, купил билет, там же отбил телеграмму, что выезжаю таким-то поездом и прибываю в такой-то час.
Немедленно была получена телеграмма с одним словом. Встречаю.
Собеседник мой задумался. Его можно понять – важное событие в его жизни.
- А не допить ли нам, Юра, остатки кальвадоса.
- Нет, у меня всё пересохло. Я бы выпил целое море.
- Море пить не надо, а вот тебе минералка. Он вытащил бутылку, открыл и налил в мой стакан шипящей жидкости.
- Пей ещё, если захочешь.
- А где мы сейчас находимся? Балагое проезжали?
И как бы отвечая на мой вопрос, прошла проводница.
- Тверь, Тверь, кто выходит в Твери.
Мне казалось, что она вот-вот закричит – Тамбов, Тамбов, Тамбов.
- У нас, Юра есть ещё немного времени, чтобы поспать. Спокойной ночи.

Я долго не мог уснуть. Рассказ попутчика взбудоражил меня.
Мне снился сон, что Кира моя одноклассница, в которую я влюбился в первый раз. Снилась мне школьная учительница химии, которая гонялась с указкой за Аниськой – моим школьным товарищем. Она никак не могла его догнать. И тут в класс вошла завучь, и прокричала.
- Москва, Москва. Просыпайтесь граждане пассажиры, подъезжаем. Москва.
Мы продрали глаза, мой попутчик поставил сумку на стол, и приготовился выходить.
- Ну, прощай, Юра. Сказал Павел. - Может наши пути дороги ещё сойдутся.
Он выбежал на перрон, когда открылись двери, и, накинув сумку на плечо, быстро побежал, обгоняя толпу на перроне.
Я старался не упустить его из виду, бежал за ним, чуть не налетая на носильщиков и вывалившуюся толпу пассажиров. Мне очень хотелось увидеть его Наташу.
Я чуть не налетел на него при выходе из вокзала .
Он стоял ко мне спиной, разговаривая с красивой женщиной. Он что-то рассказывал ей, размахивая руками, она смеялась. Она шлёпнула его по заду, и они направились к стоянке такси.