Черный коршун

Снег скрипел под изношенными солдатскими сапогами, жуткий холод пробирался под китель с
крестом на воротнике. Месяц глубокого тыла, достаточно вымотал мужчин, они были злы и
голодны во всех смыслах...
Наконец-то будет чем поживится: небольшое село кружилось дымкой, с дымоходных труб,
который нес запах еды и плоти...
-Анатоль и Марк, зачищайте крайние дома, а я, к вон-той рубленой бане... (не
могу уже носить на себе этот запах.)
Две тени, как два черных коршуна, рванули вниз по склону, мягко разбивая белоснежный снег..
Натопленная баня отдавала теплом и запахом дубовых листьев. Рубленный домик стоял на берегу
небольшого озера. С скрипом дверь распахнулась, выпуская клуб густого тумана и пожилого
человека, раскрасневшегося от пара, но не успел туман расползтись, как перед оголенным дедом
выросла тень черного ката, метал штык ножа уперся к дряхлой грудной клетке.
- что дед солдаты в селе есть?
-Никого нет опустил голову старик - ушли два дня назад.
Вдруг с домика раздался шорох, напряженная рука дернулась и белоснежный снег начал
проседать под красной струйкой, рисуя кровавые рисунки и паруя на морозе. Черный сапог
распахнул дверь, окунаясь в тепло придбальника. Руки крепко сжимали смертельное оружие, и
когда глаз немного привык к полутьме, скулы на лице заиграли, но уже не от напряжения битвы, а
от накатывающей похоти: на вытянутую руку от смерти стояла разгорячённая девица, пахнувшая
чистотой тела. Белоснежная рубаха доходила чуть ниже пояса, розовые аппетитные ножки
стыдливо сжались, а руки пытались спрятать торчащие округлости...
-Тсс- ласково кат подошел к ней, снимая фуражку и поправляя смолистые волосы назад. Дверь
внезапно распахнулась, и внутрь вломились остальные трое... Девушка вскрикнула, на что воин
медленно снял с себя кожаную перчатку, и смотря ей прямо в глаза, ледяным взглядом убийцы,
затолкал ей в рот, и дал команду свите:
-Марк, ставь тот большой, деревянный стол на торец, приколем девочку чтоб не сбежала, пока мы
хорошенько распаримся, а потом поиграем в нашу любимую игру... Кожаные ремни, послетали с
мужских брюк, и обвили шею и руки белокожей девчонки, надежно закрепляя их за дубовые
доски стола, таким образом, что она была обездвижена, стоя с распростёртыми врознь руками и
ногами...

за дверью парной, доносились удары веника и громкий смех заставляя вздрагивать распятую
жертву, от чего ремни врезались в кожу еще больше, а из под ремня, что фиксировал голову как
уздечка, растягивая рот, тянулась кровавая слюня, стекая на грудь. Затекшие ноги терлись друг об
дружку, чтоб хоть как-то послабить хватку, растирая стекавший сверху сок.
Вдоволь на парившись, компашка вышла с парной, главарь, поставив табурет сел напротив
жертвы и пристально смотрел ей в глаза из-под длинной челки.
-ребята, смотрите! а ноги то я и не домыл- осматривая свою ступню изрек главный - пусть русская
шлюха покажет, как за мужчиной они ухаживают...
Свита быстро отвязала девчонку от стола, оставив лишь ремень на шее как ошейник, и толкнув ее
так, что она оказалась на коленях на холодном глиняном полу, перед ногами главаря. Розовая от
пара, ступня потянулась девичьему ротику и уткнулась между губ, проскальзывая в теплую
влажную полость все глубже пока не уперлась большим пальцем в гланды. Марк не давал ей
дергать головой, держа за волосы, и задрав ей рубаху на спину стал на колени сзади нее.
Девушка, сдерживая рвотные позывы, незаметно потянулась рукой к груде одежды, из которой
торчала рукоятка Вальтера. Когда холодная рукоять оказалась в ее руке она направила ствол себе
между ног где пыхтел Марк, и спустила курок, следующий выстрел она сделала в ахилу стоявшего
второго подчиненного, и приставив ствол к торчавшей из ее рта ступни медленно выводила ее,
счательно облизывая пальчики, и с покорностью смотрела главарю в глаза. Он смотрел на нее с
восхищением.
Говорят, эта женщина долго была в округе полицаем и ее зверства славились во всей округе и
даже материнство не останавливало. именно там и началась вся эта история.